Осколки (СИ)

Для ребёнка трёх лет, да ещё и с таким диагнозом, Ксюша говорила на удивление чётко.

— Я не сильно помешаю, если заберу её на некоторое время? — для порядка поинтересовалась Агата у воспитателя.

— Нет. — Если Алёна и удивилась тому, что она вмешалась (обычно такое не практиковалось), то виду не подала.

Держась за руки, Агата с Ксюшей прошли по коридору. Девочка оставалась довольно безучастной, но к этому Агата давно привыкла.

— Вот. Ты хочешь посмотреть фото или самой кого-нибудь сфотографировать? Такая камера для тебя тяжеловата. Может, твоему папе стоит присмотреть что-то поменьше, как думаешь? Есть очень милые фотоаппараты для красивых маленьких девочек вроде тебя.

Будто её не слыша, Ксюша опустилась на пол и, забрав камеру из рук Агаты, положила ту у своих ног. Нажала на кнопку, экран зажегся. Ксюша принялась листать фотографии, сосредоточенно крутя колесико перемотки. На одних фото она останавливалась, другие пролистывала быстро. Агата так и не поняла, по какому принципу распределялся её интерес. Казалось, в этих фото она видит что-то своё, одно ей понятное. Агата же про себя удивлялась тому, что девочка так быстро запомнила, как управляться с новым для нее устройством.

Когда все фото были просмотрены, Ксюша выключила фотоаппарат и неловко, как только что родившийся жеребёнок, встала на ножки.

— Давай вернёмся к остальным деткам? Знаю, сейчас там очень много незнакомых тебе людей, но они все хорошие и, может, вы с кем-то подружитесь.

Ксюша без проблем вернулась в класс. Заняла свое место и привычно безучастно отвернулась. Ну, хоть не плакала, и на том спасибо. Обычно на начальном этапе новеньким приходилось непросто. Пока пообвыкнутся, пока включатся… Если включатся! Агата вернулась к себе, думая о том, что если не спешить, если давать какой-никакой результат по чуть-чуть, по капельке, есть шанс задержать Стужина на неопределённый срок… Поймав себя на этом, Агата ужаснулась. Стыдясь своих же мыслей, спрятала в ладонях лицо. И отвела их, лишь когда в дверь постучали.

— Илья? Я уж не думала, что ты зайдёшь.

— А я не думал, что ты этого хочешь. — Агата закусила губу и, чтобы не броситься ему тут же на шею, принялась перекладывать с места на место бумажки. — Ты вчера вроде бы мне отказала…

— Так ведь не наотрез, — вспомнила одесскую поговорку Агата. Встала, и, не справляясь с чувствами, отвернулась к окну. Почти тут же на её плечи легли его руки.

— Играешь?! Хочешь, чтобы я за тобой как пёс бегал? — обдал злостью, словно холодной водой окатил.

— Нет! – Агата резко обернулась, — Что ты? Дело совсем не в этом. Я просто…

— Что?

— Я просто ужасно боюсь. Смотри, вот руки дрожат… Видишь? — Агата подняла перед его лицом руку. — Я же и так себя чувствую ужасно уязвимой. Как будто с меня кожу содрали, веришь? А рядом с тобой…

— Что? — В который раз повторил Илья.

— Всё ещё сложнее, вот что!

— А без меня? — спросил Стужин, запрокидывая её лицо так, чтобы их глаза встретились.

— А без тебя я пробовала… И больше не хочу.

Ну, вот… Вот она — правда. И как-то так вышло, что она призналась в этом себе одновременно с Ильёй. Не успев с этой правдой смириться и свыкнуться. Уж слишком неожиданным был его вопрос. Не подстраховалась. А когда он стал её целовать, стало уже не до страховок. Агата ухнула в чувства с головой. И чем выше она летела, тем больше становилось её сердце. Оно билось, кажется, во всём теле, гоняя раскалённую кровь и болезненную пульсацию.

Со двора до них доносились чужие голоса — старшая группа вышла на пленэр. Дрожащие пальцы Стужина путались у неё в волосах, и мысли тоже путались, испарялись, и плечи, как шаль, окутывало ощущением правильности происходящего. Складывалось полное ощущение того, что они взлетают над осколками треснувшего мира, просачиваются между выступающих острых краёв, и потрёпанные, но живые, возносятся над ним. И это так же страшно, как и прекрасно…

А потом от двери раздается негромкое покашливание.

— Кхе-кхе… Мы, Отар, похоже, не вовремя.

— Ма-а-ам… Па-а-ап… — Агата отпрыгнула от Стужина, как трусливый заяц. Вспыхнула, приложила ладони к щекам. Ну и чего, спрашивается? Ей ведь не пятнадцать лет! Взрослая барышня. Но вообще-то папа у неё был человек строгих правил, так что… Может, оно и понятно. Вон как смотрит! — Это не то, что вы подумали.

— Правда? И что же это? Оливка, как полагаешь? Может, ей делали искусственное дыхание?

— Пап! Прекрати… — Агата, наконец, сумела взять себя в руки. — И, наверное, познакомьтесь. Это Илья Стужин…

— Врач-реаниматолог?

— Отар, немедленно перестань! — вступила в разговор мать Агаты, с трудом сдерживая рвущийся из груди смех. — Полагаю, это… хм… молодой человек нашей дочери.ГЛАВА 19