Осколки судьбы

А судьба опять сделала новый поворот и некоторые события, с этого момента, пойдут уже совсем по другому пути, нежели следовало изначально.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Почему так жарко? И сильно хочется пить. Во рту Сахара, язык не хочет ворочаться. Голова тяжёлая, словно свинцом налитая. Такое у неё обычно бывает при повышенном давлении. Надо бы тонометр взять и проверить. Но давление ладно, отчего же ей так плохо в остальном?

— Пить…

— Сейчас-сейчас госпожа, — послышался незнакомый женский голос. — И водички попьём, и зелье лекарское примем.

— Зелье? — удивилась она. В памяти тут же всплыли строки из песни:

«Я тебе не накапала зелий, не прочла заклинаний, не живёт под моей постелью исполнитель желаний.

Слабая женщина я — колдовать не умею, вовсе не то, что ты думал, ни ведьма, ни фея.

Я не могу оставить тебя в покое, и не могу перестать постоянно сниться.

Не специально я стала твоей паранойей, даже не знаю, как это могло получиться.

Не бойся, милый, это всего лишь чувство, Неуправляема сила восторга и грусти, и ощущения сладостно невыносимы, так всегда происходит с теми, кто любит сильно». (Флер. Паранойя)

Лезет же в голову бред всякий. Что же с ней случилось такое? Последнее яркое воспоминание — боль в сердце. Она умерла? Разве на том свете есть жар, боль, жажда? Разве что, в аду? Неужели она заслужила?

Послышался звук падения, такой, как бывает, когда роняют ложку, и женский вскрик. А заем уже мужской голос возмущённо шикнул на возмутительницу спокойствия:

— Наяна! Что же ты неловкая такая! Неси сюда лекарство, я ей голову приподниму.

Чьи-то сильные руки помогли приподняться, в пересохшее горло влили пару ложек горькой жидкости, а потом напоили простой водой. Таня и не припоминала ранее, чтобы вода была такой вкусной.

— Спасибо, — прошелестела она благодарность. — Что со мной случилось?

В памяти крутилось нечто, казалось она вот-вот вспомнит, но стоило попытаться напрячь память, как накатывала сильнейшая головная боль. И любые попытки сходили на нет.

— Вы заразились лихорадкой, моя ни ведьма, ни фея. Поправляйтесь скорее.

Прохладная рука коснулась Таниной щеки и легонько погладила. Потом кто-то убрал у неё со лба и глаз кусок смоченного в воде полотна, и она наконец смогла слегка приподнять веки.

Смутно знакомая комната, утопающая в полутьме. Задвинутые плотные шторы пропускали слишком мало света. У одного из окон виднеется мужской силуэт. Она напрягла глаза, пытаясь разглядеть прячущегося в тени незнакомца. Откуда-то из глубин памяти пришло имя — Эш. И словно прорвав плотину, вдруг нахлынули воспоминания. Она даже застонала от досады, осознав, что в бреду могла оказаться не в меру болтлива.

— И, что ещё я… интересное успела рассказать? — проведя рукой по лицу, а затем прикрыв глаза, поинтересовалась Татьяна.

— Я и рад был бы удовлетворить ваше любопытство, не фея, но к сожалению, язык на котором вы разговаривали, мне оказался совершенно не знаком.

Таня проболела почти полторы недели. Всё, как и говорил ей лекарь. Первые несколько дней своей болезни она вообще не помнила. Спать ложилась уставшей, но при памяти, а вот первый раз в себя пришла лишь через сутки. Да и после, в течение ещё двух дней временами выпадала из жизни на несколько часов. А приходя в себя, иногда обнаруживала у своей постели интересных посетителей.

Она начала хитрить и притворяться спящей или без сознания. Не реагировать на слова, затрагивающие её или мальчика, считающего её своей матерью. Подслушивать. Неприятно, но полезно.

Экшворд приходил каждый день, иногда помогал приставленным к Тане девушкам, поить её лекарством. А чаще приходил и молча сидел рядом. Она тоже молчала, делала вид, что спит.

Дан тоже пару раз заглядывал. Может и больше, точно никто же не скажет. Первый раз он молчал, а потом коснувшись тихонько кисти, чуть слышно выдавил из себя:

— Прости.

Второй раз он сразу присел на краешек кровати и долго сидел, держа Таню за руку, перебирая, поглаживая пальцы, пока не натолкнулся на родовую метку чуть выше запястья, и тут же рассержено зашипел. А потом столкнувшись в дверях с братом, уверенно заявил:

— Это на Ариана. У неё нет родинки между мизинцем и безымянным пальцами. И на ней нет амулета, меняющего внешность. Ты обманул меня!

— Разве? — удивился старший Экшворд. — Я никогда не говорил, что это моя первая жена. Ариана мертва. Ты сам её похоронил, не так ли?

— Да, чтобы тебя демоны взяли! — вскричал младший. — Почему ты меня постоянно в чём-то подозреваешь?

— Держись подальше от моей жены, Дани. Недавно ты сетовал насчёт отложенной свадьбы. Так вот, у тебя есть моё согласие. Можешь назначать дату. И не болтай про Ари и её родинки.

— Так ты знал!

— Что вы были близки одно время? Догадался по вашим взглядам. Ты выглядел слишком уж самодовольным, а она виноватой.

— Это было один лишь раз, — очень тихо сказал Дан. — Я дурак, напился тогда. Мы поругались, а потом… Тебя не было три дня. Ари угрожала всё тебе рассказать, а потом передумала. Прости…