Осколки света

Меня трясло, лицо горело, болело горло; я утерла глаза, и на пальцах остались отпечатки туши. Он пришел! Я прижалась к нему, словно он спас меня из воды. Помню, меня немного взяла досада: на его месте должен был стоять Лукас, а прижималась я к Мартину, рыдала у него на плече. А потом позвали директора, и Мартин Ингрэм всем рассказал, что Адам напал на меня, и Лукас Хемсворт отвез меня домой и все объяснил родителям, те вызвали полицию, и пути назад уже не было…

2

Из «Живого журнала» Бернадетт Ингрэм (под никнеймом «Б. И. как на духу1»)

Четверг, 19 мая

Я заметила, что сны в менопаузу особенно яркие. На сей раз я очутилась в доме, в котором никогда раньше не бывала. И не могла бывать, ведь такого дома нет: весь из обломков и осколков, зависший на краю зияющей, бездонной воронки.

Где я? Чей это дом?

Я вошла в гостиную. От нее мало что осталось. Дом как будто разрушило взрывом: всюду лежали осколки и обломки. То же и с дверями: какие-то валялись на полу, какие-то свисали с петель, а за ними виднелись этажи и перспективы, нарушающие все правила; какие-то двери едва держались над бездной, а какие-то, выломанные, кренились в темноту. На дорожках лежал металлический хлам, ряды мониторов зияли чернотой, ворота вели в заброшенные склады, высились груды щебня.

А запах! Как от протухшей еды, даже хуже. На фоне белого шума шипела и пищала электроника. Так воспринимал происходящее мой мозг. Но в доме точно что-то сломалось, покорежилось, дрожало от холода и беспрестанно кричало в темноту.

«Это всего лишь сон, – убеждала я себя. – Я могу уйти, когда захочу». Но все открытые двери вели дальше. В гримерную, полную зеркал, что отражали пустоту; в комнату, забитую спортивным инвентарем, похороненным под толстым слоем пыли; в комнату, где хранились детские игрушки с блестящим глазами; в комнату фокусника, где тут и там лежат цилиндры, плащи с красным подкладом, волшебные палочки и гирлянды шелковых платков всевозможных оттенков…

Тут я поняла, что попала в дом госпожи Чаровник. И при этой мысли она тут же появилась, именно такой, какой я ее запомнила: в серебристом фраке и цилиндре, с улыбкой, подобной абордажной сабле. Фокусница отражала какофонию голосов.

Это ты! Ты меня таким сделала!

Феминизм – бич общества!

Не зажимайся!

Мама? Ты смотришь?

Чьи это голоса? Они летят ко мне со всех углов, как смертоносные осколки. И все говорят одновременно; шум нарастает, голоса сливаются в один. В голос #НеВсехМужчин, голос патриархата. Страх и гнев мужчин перед женщинами, которые учатся применять свою силу.

Во сне я поняла, что могу направить на них зеркала. Могу развернуть стол, не разбив ни единого бокала, потому что все их двери открыты, а в зеркалах я вижу, что сама стала госпожой Чаровник: серебряный фрак, черный цилиндр, ботинки на высоких каблуках, ослепительная улыбка. А так как во сне все возможно, волосы у меня розовые, как сахарная вата, а из ушей свисают сережки-молнии…

– Я и есть госпожа Чаровник, – говорю я своему отражению.

Она улыбается мне из зеркала; краешек ее губ – как уголок листа бумаги, охваченного огнем.

– Милая! Ты всегда ею была.

Она снимает цилиндр и подзывает меня заглянуть внутрь. Внутри воронка – кроличья нора в ад. И там, во тьме, я вижу их всех. Знакомых мужчин. Джима Вуда. Грэхема Кроули. Джослина Мура. Мистера Д. Джареда Нунана Филлипса. И все они прокляты, все падают в волшебный цилиндр. А я падаю за ними, падаю во тьму, потому что падению предшествует гордость, а падение пришло с грехом, а кровь – это знак…

Я вырываюсь, кричу. Проваливаюсь во тьму. Меня обманули. Столы разворачиваются против моей воли. Зеркала взрываются, и осколки жалят облаком разъяренных ос. Я слышу голос – на сей раз женский:

– Я пиратка! Я принцесса пиратов!

А потом другой:

– Задай им взбучку. Задай им взбучку, Берни. Раз и навсегда.

Дрожа, я просыпаюсь в поту; пахнет сырой землей и уксусом, сквозь окно пробивается солнечный луч, Мартин восклицает: «Опять, что ли» – а матрас вымок в крови.

3

Суббота, 21 мая

Это случилось позавчера. Во всех новостях только об этом и говорят. «Безумие на йоге: лондонский тренер погиб во время нападения». Такой был заголовок. Как будто Вуди жертва. Пресса часто так делает: намекает, что на преступника было какое-то воздействие. Газета «Сан» более лаконична: «Смертельная тренировка». В общем, вы поняли, что он сделал: через несколько недель после увольнения из спортзала явился на занятие йогой для женщин, забаррикадировал выход и достал армейский нож.

Только представьте. Неразбериха. Гневные вопли об «иксах» и МК2. Джим Вуд размахивает ножом. Кто-то пытается сбежать, кто-то – остановить его. Крики. На паркете кровь.

После первых секунд суматохи, паники и крови одна женщина наконец вспомнила слова – волшебные слова, от которых Вуди отключается…