Осколки тебя

Не только потому, что я обгорала на солнце за считанные минуты и даже не потому, что солнечные лучи старят кожу быстрее, чем что-либо другое. То, что я пила столько спиртного, сколько пила, уже достаточно меня состарило. И если бы мне пришлось выбирать между отказом от алкоголя и выходом на улицу в солнечный день, я бы попрощалась с ультрафиолетовыми лучами. Может именно поэтому все старались украдкой бросать на меня совершенно очевидные взгляды. Я была черной дырой, блуждающей по их маленькому городку. Должна признать, что город смотрелся гораздо живописнее, когда океан сверкал в лучах солнца, он выглядел аутентичным и любимым жителями, не извратившимся после того, как о нем узнали туристы.

Мне больше нравилось, когда он был угрюмым, почти заброшенным и депрессивным.

Но неважно.

После того, как мне снова пришлось побеседовать с милой женщиной на кассе — пухленькой, сильно накрашенной и слишком улыбчивой — я ушла. У этой женщины не получилось удержать меня в заложниках светской беседы, потому что на кассе ждали и другие покупатели, но она все же умудрилась впихнуть в пятиминутный монолог кучу вопросов, а я умудрилась не ответить ни на один.

Я не приобрела нового друга.

Но я пережила эту поездку, никого не убив.

Бар манил меня, обещая виски, которого не было в продуктовом магазине, и интригующего бармена, который почти наверняка хотел заняться со мной сексом.

Заманчиво.

Но вместо этого я направилась в книжный магазин. Потому что я, конечно, играла плохую девочку во многих отношениях, но все же позволила капельке доброты — а может трусости — уцелеть.

Я поняла, что совершила ошибку, придя сюда, как только над моей головой прозвенели колокольчики, и мужчина в чертовом свитере с жилеткой, посмотрев на меня поверх очков, почти прокричал мне в лицо «Добро пожаловать!»

Черт.

Еще одна «болтушка Кэти⁹».

Я кивнула ему с натянутой улыбкой, давая понять, что хочу, чтобы меня оставили в покое.

— Вам помочь? — спросил он, когда я, вопреки здравому смыслу и инстинкту, вопящему бежать, продолжила идти вглубь магазина.

Это было даже не добровольно. Запах пыли и книг притягивал меня, как рука, появляющаяся из темноты и сжимающая мою шею.

— Нет, спасибо, пока осматриваюсь, — ответила я, не глядя ему в глаза.

Магазин был намного больше, чем казался с улицы. Я ожидала, что он будет тесным и удушающим. Или, может быть, надеялась, что он будет именно таким, потому что тогда у меня появилось бы совершенно обоснованное оправдание для покупки всех своих книг в мягких обложках без чувства вины за то, что не поддерживаю местный книжный магазин. Но вместо лачуги размером со шкаф, полки тянулись далеко вглубь помещения, в тень, обещая поглотить любого, кто отважится пойти дальше.

Мне это сразу понравилось.

— Вы новенькая в городе.

Мне понравилось почти все.

Я взяла первую попавшуюся книгу. Убогая обложка. Красивое название. Неизвестный мне автор.

— Да.

Шарканье дешевых ботинок по выцветшему ковру подсказало мне, что этот парень не понимает, что мне не нужна была компания.

— Вы из Нью-Йорка, верно? Купили коттедж Эмили?

Я кивнула, не поднимая головы, и все же увидела, как он вошел в мое периферийное пространство. Мне очень захотелось прочитать эту книгу. Неизвестные авторы были моими любимыми, потому что я не знала, чего ждать от их произведений. Большую кучу дерьма или жемчужину. Любая из них вдохновляла.

— С Эмили произошла такая ужасная трагедия, — сказал продавец, почти заучено.

Я уверена, что так оно и было. В таком городе, как этот, где все знают друг друга, пробормотать какую-нибудь меланхоличную фразу, чтобы все убедились, что ты никогда не переживешь произошедшую драму являлось почти ритуалом. Тем более драму такого масштаба. Жители должны были как-то растянуть удовольствие от ее смакования, как голодную корову, призванную накормить сотни людей.

Я промолчала, просто положила книгу на место и направилась дальше, надеясь, что продавец не последует за мной. Что он, конечно же и сделал.

— Салли не сказала, как вас зовут ни мне, ни кому-либо еще, словно это тайна, — продолжал он, выключая грустный тон «разговора о мертвой женщине».

Я стиснула зубы.

— Мне удалось выудить из нее, что вы довольно известный автор. А я считаю себя в некотором роде знатоком известных и неизвестных авторов. Вы же не откажетесь порадовать меня тем, что скажите название своей первой книги?

Его слова меня задели. Меня бесило, когда незнакомые люди извлекали из меня факт, что я — писательница, потому что я считала этот поступок сродни тому, как стоматолог вырывает зуб без анестезии или же когда одним из первых их вопросов был: «Вы написали что-нибудь, что я мог читать?». Каким же засранцем надо быть, чтобы задать такой вопрос. Это все равно что спросить: «Достаточно ли вы знамениты, чтобы я притворился, что мне есть дело до вас и ваших книг?»