— Потому что ты здесь или для того, чтобы спасти меня, или чтобы избавить меня от страданий, — сказала я, поняв причину, зачем спросила его имя. — И если выберешь последнее, то мне хотелось бы знать имя человека, убившего меня.
Тишина.
— И тебе не интересно узнать имя человека, пришедшего спасти тебя?
Я пожала плечами. Или попыталась, потому что мешала земля подо мной.
— Если ты собираешься спасти меня, я узнаю твое имя позже.
Он ждал. По-прежнему не проверяя мое состояние, не задавая вопросов и не пытаясь согреть курткой с подкладкой из меха какого-то животного. Его голос говорил мне, что под всем этим скрывается такой же холодный, как и я человек.
— Это все? — спросил он.
Я снова моргнула, решив, что причиной моей неспособности сосредоточиться, должно быть, была гипотермия. Или обезвоживание. Стресс. Надвигающаяся смерть. Выбирайте сами.
— Да, это все.
Мужчина кивнул, жест был целенаправленным, прорезая размытость моего зрения. Затем он сделал шаг вперед, наклонился и подхватил меня на руки. Совсем не нежно, совсем не пытаясь быть осторожным. Меня это устраивало даже несмотря на острую боль, пронзившую ногу. Я приветствовала эту боль. Это означало, что я, скорее всего, была жива.
Радовалась ли я этому?
От его куртки пахло кожей.
И дымом.
Мужчина не снял ее и не укрыл меня от пронизывающего холода, проникающего вместе с болью. Ветки хрустели под его уверенным, целеустремленным шагом. Он не торопился, но и не медлил. Он смотрел прямо перед собой, даже не взглянув на меня. С другой стороны, именно из-за блуждающего взгляда и разума я оказалась в нынешней ситуации, так что мне следует радоваться тому, что он сосредоточился на том, чтобы не споткнуться.
Впрочем, этот мужчина вряд ли вообще был способен споткнуться обо что-либо. Он почти не запинался, неся через лес взрослую женщину. Справедливости ради надо сказать, что эта женщина определенно имела недостаточный вес, а у этого парня руки были как стволы деревьев.
Я видела только его шею. Подбородок. И небо.
В глазах ощущение, словно в них насыпали песок. Разум затуманен болью, дезориентация. Меня расстраивало то, что я находилась на руках у сильного мужчины, но не могла рассмотреть его лица. Еще больше расстраивало происходящее. Вот она я, жившая в соответствии со всеми гребаными стереотипами. Женщина, заблудившаяся в лесу, которую мужчина несет на руках в безопасное место. С таким же успехом на мне мог быть ярко-красный капюшон. Может, под ним действительно был волк?
— Сент, — резко произнес мужчина.
— Что?
— Мое имя.
— Сент*, — повторила я. — Ты выглядишь скорее грешником (анг. Saint* в переводе на русский — святой)
Он хмыкнул как мне показалось в знак согласия.
Мы шли в тишине еще некоторое время. Я не знала, сколько времени потребуется, чтобы добраться до места назначения. Не знала, куда мы идем.
— Ты назвал мне свое имя, — выпалила я.
И снова он не посмотрел вниз. И снова не ответил.
— Значит ты собираешься убить меня?
В моем голосе не было ни паники, ни мольбы. Только любопытство. Я уже смирилась с тем фактом, что Мать-природа собиралась убить меня, так какая разница, если сделает это руками мужчины?
~ ~ ~
Я не помню, как потеряла сознание. Этого никто никогда не помнит.
Слабый сюжетный прием, который я использовала много раз, говоря что-то вроде «а потом я потеряла сознание». Занавес. Новая глава. Новая сцена. Новая точка зрения.
На самом деле все не так.
Вы не помните точного момента. Все вокруг — мешанина звуков, образов, путаница, где непонятно что реально, а что нет. Это похоже на то, когда ты ложишься вздремнуть в два часа дня и просыпаешься посреди ночи, задаваясь вопросом, какой сейчас год и не проспал ли ты апокалипсис, оставшись последним человеком на Земле.
Именно об этом я сейчас и думала.
Я лежала. В комнате, где пахло чистящими средствами и духами.
Сент не убил меня.
Кажется, он принес меня в кабинет врача, а врачом была женщина.
Я чувствовала себя дерьмово, ну а как иначе?
И я находилась там, где хранят наркотики. Тогда где было ощущение парения, которое должен был дать мне морфий?
— Вы проснулись.
Я вздрогнула от звука. Мир перед глазами по-прежнему расплывался, инстинкты, за которые можно было бы ухватиться, спали. Я не знала, что в комнате кто-то есть и не знала где нахожусь. Но, используя логику, я бы предположила, что нахожусь в каком-то медицинском учреждении. Эту мысль подтвердила женщина в белом халате и с дружелюбной улыбкой, когда подошла и встала рядом с моей кушеткой.
Всякий раз, когда я впервые встречала человека, мне приходило на ум какое-то слово. Для каждого человека оно было разным. Мое первое впечатление о ком-то, упакованное в одно слово. Их внешний вид, их одежда, отражалась ли улыбка на их губах и в их глазах, шли ли они медленно или быстро, пожимали ли мне руку или просто кивали. Слово в моей голове было кульминацией всего этого.
Сейчас, будучи писателем, я принимала эту причуду, как часть своего странного творческого мозга, но я делала это с тех пор, как себя помню.