Осколки тебя

Слово этого врача — «побег». Вот что я о ней думала. Искала ли она спасения или предлагала побег, я не знала. Слово не всегда имело смысл, и, конечно же, я никогда не произносила его вслух. Оно просто было рядом, всегда, пока я не узнавала человека получше, после чего-либо исчезало в безвестности, либо подтверждалось.

Женщина-врач не была хорошенькой. И не старалась быть таковой. Макияж отсутствовал. Кожа бледная, как и у многих здешних людей — мало солнца и все такое. Черты ее лица были слишком нечеткими, даже если оно было слегка морщинистым, как сейчас.

— Мы мало о вас знаем, — сказала она хриплым, страстным голосом.

Каким-то образом он связал все воедино: ее бледное лицо, странные черты, темные волосы. Женщина все еще была некрасивой, но уже интересной. Наверное, странно замечать что-то в незнакомом человеке на данном этапе моей жизни, но в этом была вся я — странная и одержимая внешностью.

— Мы?

Она кивнула в угол комнаты, и я проследила за ее кивком. Медленно. Даже движение глазных яблок казалось усилием. Как я не заметила его первой, ума не приложу. Но опять же, каким бы большим он ни был, если он не хотел, чтобы его видели, значит, его не видели. Или, может быть, меня накачали какими-то странными наркотиками.

Сент не заговорил, не спросил меня, как я себя чувствую, не потребовал платы за мое спасение, ничего. Он просто смотрел.

Многих испугала бы подобная реакция. Особенно когда они приходили в себя после того, как едва не умерли. Но я была не из таких. Даже при том, что мои инстинкты заржавели, я не собиралась бледнеть под его пристальным взглядом. Неважно, насколько он был проницательным.

Его глаза были ярко-зелеными. Цвета лесной зелени. Вполне уместно, поскольку этот лес, черт возьми, почти убил меня, а этот мужчина выглядел так, словно мог сделать то же самое.

— Ваша лодыжка не сломана, — сказала врач, появляясь в поле моего зрения. — Но у вас довольно серьезное растяжение связок. У вас легкое переохлаждение, но я не вижу никаких осложнений у молодой, в целом здоровой женщины.

— Ну, к счастью, я нездорова только психически, — ответила я хрипло.

Я попыталась приподняться на кушетке, испытывая дискомфорт оттого, что лежала здесь. Чувствовала себя слишком уязвимой. Привстать оказалось непросто. И, бросив острый взгляд на женщину, поспешившей мне на помощь, я справилась в одиночку. Я не привыкла к слабости в теле. Единственная причина, почему я так усердно тренировалась в спортзале пять раз в неделю, заключалась в том, чтобы превратить свое тело во что-то другое, а не в объект, на который мужчины могли бы смотреть и брать, если считают себя достаточно сильными. Конечно, безумная диета и одержимость своим весом привели к тому, что мои силы были ограничены, но я и не была слабой.

До этого момента.

Желудок скрутило от этого факта. Вдобавок мое состояние видели посторонние люди.

— Меня зовут Кэрри.

Женщина заговорила как раз в тот момент, когда я размышляла стошнит меня или нет.

Кэрри. Веселое, смешное имя, прославившееся благодаря шоу, которое мы с Кэти презирали и которое ничего не делало для женщин Нью-Йорка или женщин в целом.

— Городской врач, — продолжила она, когда я ничего не сказала.

— Вы городской врач? — уточнила я.

Она улыбнулась.

— Родилась здесь и выросла. Далеко не уезжала, чтобы получить медицинскую степень, и вернулась после окончания ординатуры.

В ее голосе было столько радости, что я сразу же ей не поверила. Что-то было не так. Счастливые люди меня пугали. Все они лгали. Мне нравились несчастные, подавленные люди. Именно они были самыми честными и разумными. Счастливые люди глупы, у них не было связи ни с миром, ни с самими собой, потому что иначе они были бы несчастны.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Кэрри.

— Я чувствую, а значит принимаю недостаточно лекарств, — ответила я, взглянув на капельницу, прикрепленную к моей руке.

Еще одна дружелюбная, теплая улыбка.

— В капельнице физраствор, безрецептурный препарат от отека лодыжки и боли. Я не занимаюсь назначением сильных опиатов, когда пациенты в них не нуждаются. В долгосрочной перспективе от них больше вреда, чем пользы.

Тьфу. Конечно же Кэрри являлась единственным врачом в Америке, не подкупленным «Биг Фарм» и желавшей по-настоящему помогать людям, а не делать деньги. Кроме того, она упрямо вытянула подбородок, сообщая, что не отступит от своей замечательной, но раздражающей моральной позиции. А пытаться переубедить ее у меня не было сил.

— У вас есть телефон, которым я могу воспользоваться?

Я не взяла с собой мобильный в свой злополучный поход с идиотским намерением отвлечься от копания в соцсетях. Больше никогда не буду пытаться наладить здоровые отношения с природой и с самой собой без технологий. Ничего хорошего из этого не вышло.

— У вас есть родственники, которым вы хотите позвонить? — спросила Кэрри, доставая телефон из кармана.

Я фыркнула.

— Нет, у меня нет родственников, чтобы им позвонить.