Осколок белого бумеранга

Я хватаю его за руку и пытаюсь изо всех сил подтянуть его к себе. Получается. Длинный выпутывается из клубка рук и ног, оказавшихся под ним людей. Мы, извиваясь как ужи, ползём в конец автобуса, мы ищем свободное место. Сейчас у нас есть преимущество, нет лишних заплетающихся, абсолютно непригодных в этом положении конечностей. Над нами квадратные окна, через которые сейчас можно увидеть только чёрное небо. Сваленный в кучу народ суетится, толкается и чем активнее движения, тем хуже становится ситуация. Они пытаются высвободиться, калеча себя и невольных соседей, вывихивают руки, давят, душат.

Я вижу красную с белым олимпийку Бахи. Он лежит сверху шевелящейся кучи, придавленный клетчатым баулом.

– Баха! – ору я, но Длинный меня одёргивает.

– Не ори! Не создавай лишней паники.

Голова киргиза дёргается, крутится, он пытается понять, откуда его позвали. Значит живой и не в самом худшем положении.

Сверху грохочет, в окнах бледнеют чьи то лица.

– Зажмурься! – орёт Длинный, и тут же хлопок и дождь из мелких стеклянных крошек сыплется на нас сверху. Хлоп – хлоп – хлоп, одно за другим лопаются стёкла.

Кто – то сверху кричит:

– Ребята спокойно! Не паникуйте и не двигайтесь без нужды. Автобус лежит на боку, он не горит и не взорвётся. Мы сейчас вас вытащим, главное сохраняйте спокойствие. Трое мужчин спускаются через разбитые окна, аккуратно слазят вниз и начинают осторожно распутывать клубки.

– Ребята, выходить будем через водительское окно все по очереди. Сначала вытащим передних и дальше, главное оставайтесь на местах.

Где то сильно орёт ребёнок.

– Детей передавайте сюда! – слышится всё тот же уверенный голос.

Нам оставалось только ждать, любуясь звёздным небом, окаймлённым рваными рамами разбитых окон.

Получилось так, что нас доставали последними.

– Парни вы в порядке? – Светил нам в лица фонариком бородатый мужик.

– А что уже приехали? – попытался пошутить Длинный, делая вид, что он только что проснулся.

Со стороны автобус походил на огромного убитого зверя, с простреленными боками и вытащенными потрохами. Он просто съехал с дороги и завалился в кювет. Причина была не ясна, но окружающие нас бывшие пассажиры, медики и спасатели в большинстве своём склонялись к версии, что водитель уснул за рулём. Мы ещё битых два часа сидели на линялой траве, глядя на суету медиков, зачем то приехавших пожарных, ментов, спасателей подсвечиваемую отблесками синих проблесковых маячков. Травмированных было много, но серьёзных повреждений похоже не было. Баха сломал руку. Насколько серьёзной была травма мы так и не поняли, потому что встреча с киргизом оказалась очень короткой.

– Я с друзьями! – мы узнали голос киргиза, когда нас ещё только вытащили из автобуса. Он стоял в толпе пассажиров видимо нуждающихся в помощи у машины скорой. Торс Бахи был оголён, а к правой руке наскоро бинтами была примотана шина.

– Баха! – Длинный махнул киргизу рукой, показывая что мы здесь, живы и здоровы.

Баха вырвался из удерживающих его рук медика и стал продираться к нам через толпу.

– Пацаны, вы в порядке? – сказал он подойдя к нам.

– Мы да…а ты как? – спросил Длинный.

– Руку блядь сломал. Сейчас на скорой в Курган повезут, говорят операция нужна, а то неправильно срастётся.

– Ну езжай если надо. Как приедешь в Тюмень позвонишь, телефон наш знаешь.

– Да… – Баха отмахнулся от медички, которая кричала, чтобы он шёл к машине и не держал остальных. – Парни вы товар пока спрячьте и не трогайте ничего.

– Как скажешь начальник! – Длинный поднёс ладонь к виску. Ты главное выздоравливай.

10

Баху увёз серый Уазик, а мы ещё долго сидели на траве, сначала ожидая пока отыщутся наши коляски, а потом попутного транспорта, на который рассаживали тех, кто отказался от помощи и хочет уже ехать домой.

Большинство попутных машин ехало только до Кургана, но нам с Длинным, как и большинству терпеливо ожидающих пассажиров повезло. Подогнали автобус дублёр, который должен был доставить нас до Тюмени. Дублёр конечно уступал оригиналу, и оказался маленьким ржавым тупоносым Кавзиком. Но сейчас мы были рады и этому выродку отечественного автопрома, который воняя бензином и гремя железом, доделал то, что не смог сделать его немецкий предшественник.

Домой мы вернулись уже под вечер следующего дня. Здесь всё изменилось. Лето кончилось, похолодало, небо затянуло тучами, и непрерывно моросил дождь. На улицах было настолько сыро и грязно, словно дождь шёл с самого нашего отъезда и не прекращался ни на минуту.

Весь мир снаружи и внутри внезапно погрузился во мрак. Дома, куда я заскочил вместе с Длинным сразу с автовокзала меня ждали такие же пасмурные новости. Три дня назад у отца случился инсульт, и теперь он не вставал с кровати. В ночь, когда всё произошло, мать вызвала скорую, отца увезли в больницу и сделали томограмму. Диагноз, а точнее приговор гласил, что отцу осталось жить не больше месяца, из-за множественных метастаз, которые словно щупальца осьминога пробрались в его мозг. Выписали гору таблеток и кучу уколов и всё это для того, чтобы чуть задержать то, что безвозвратно уходило.