Осколок его души

Словно услышав мои мысли, он вздрогнул и тут же открыл слегка прищуренные глаза, словно привыкая к свету, исходящему от солнечных камней. Некоторое время он просто смотрел перед собой. Его взгляд казался задумчивым и отстранённым, потом он глубоко вздохнул и посмотрел уже на меня:

— Как ты? — севшим голосом, спросил он.

Я не знала, что должна была ответить на такой вопрос, исходящий от него?

Вежливое «всё хорошо» было бы верхом цинизма и бестактности.

«Мне плохо… очень» вот, что на самом деле хотелось закричать, но это было бы ещё хуже!

Какое у меня есть право говорить ему нечто подобное?! Но, когда вместо ответа, по моей щеке побежала обжигающая кожу слеза, я готова была провалиться под землю! Я попыталась резко отереть её, когда тут же оказалась в его стальных объятиях.

— Теперь я знаю, каждую мысль, что точно тысячи ярких вспышек проносятся в твоей голове, — он говорил очень тихо, и каждое сказанное им слово вибрацией отзывалось внутри меня. — Не прячь слёзы, Ив, ты имеешь на них право. И нет твоей вины в том, что произошло с нами тогда, когда ни один из нас не мог повлиять на исход. Я обещаю тебе, это не останется безнаказанным, но я прошу тебя… — тяжело перевел он дыхание, положив ладонь мне на голову, и как-то неловко погладив меня по волосам, — не вини себя. Я не злюсь на тебя, не обвиняю и прошу от тебя того же… демоны, — вздрогнул он всем телом, — только не сейчас… — я почувствовала, его дрожь и поняла, что это именно тот момент, когда у меня есть шанс.

Осторожно выскользнув из его объятий, пользуясь теми самыми секундами, когда вот-вот должен был появиться Аши, а Китарэ исчезнуть на какое-то время, я обошла его со спины и осторожно обняла. Чего во мне больше было в тот момент? Боли? Гнева? Любви? Я не знала наверняка. Я просто тянула его со всей доступной мне силой. Тянула к стене. Туда, где сам Китарэ подготовил для себя то, что я ненавидела всей душой, но была вынуждена использовать, чтобы позаботиться о нём так, как могла бы сделать только я. Так было нужно, я была уверенна в этом. Цепи показались неожиданно холодными. Некоторое время я просто держала их в руках, раздумывая над тем, правильно ли я поступаю? Но были вещи, в которые я не должна была его впутывать. Должно быть, то, что он проник в мой разум, как-то повлияло на него. Я должна была дать ему время и пространство, чтобы осознать всё, что случилось с нами тогда, а не ловить его на слове и жить дальше так, словно ничего не было. Было. Я знала это. Знал и он. И теперь пришло моё время отдавать долги.

Стоило Китарэ вновь вздрогнуть, что означало, что вот-вот появится Аши, как я поняла, что пришло время действовать. Я осторожно заковала его запястья в серебряные, почти невесомые, браслеты. Как раз в тот момент, когда Аши открыл глаза, я была готова, чтобы подняться с колен.

— Душа моя, — слегка улыбнулся он, посмотрев на меня немного затуманенным, как после сна, взглядом. Он попытался потянуться ко мне, как тут же замер, заметив цепи на своих запястьях. На толику секунды он отвлёкся на закованные в браслеты запястья, и этого мне хватило, чтобы отступить от него на несколько шагов. — Зачем? — нахмурился он, посмотрев на меня и точно что-то увидев во мне, тут же отрицательно закачал головой. — Нет, нет! Что ты задумала? Не смей, слышишь!

— Я должна, — прошептала я. — Должна… сама…

— Нет!

— Прости, — уже не сдерживая эмоций, попросила я, — и не смей меня прощать…

Собрав всю свою волю в кулак, я повернулась к нему спиной, слыша лязг метала, и его отчаянные попытки освободиться, я буквально взбежала по ступеням, затворяя за собой дверь в склеп.

Я неслась по тропинке, ведущей к жилому корпусу не разбирая дороги. Моё сердце рвалось на части и, конечно, мне казалось, что меня преследует яростный рёв разбуженного дракона.

Могло показаться, что я помешалась от горя? Или, что увиденное лишило меня последних крупиц разума? Но любое из предположений было бы в корне неверным. Мои эмоции вспыхивали и гасли точно по кругу сменяя другу друга в безумной карусели: отчаянье, гнев, ярость, тоска и безысходность. Единственное, что оставалось неизменным и прочно обосновалось у меня внутри это боль и решимость. Китарэ сказал, что прощает. Что у него нет злости ко мне… Как я могу принять это? Особенно тогда, когда он так уязвим после увиденного вместе со мной и прожитого сквозь призму моих эмоций. Он имеет право на гнев, который обязательно придёт к нему, когда он немного отойдёт от пережитого. Речь идёт не о злонамеренности, виновности или справедливости… здесь гораздо больше.

Это всё не вернёт ему отца и не восстановит то, что было когда-то разбито. Не было в моих планах и побега. Конечно же, нет. Теперь осознание того, что моя жизнь должна быть посвящена Ожерелью окрепла, как никогда. Но, сперва, я должна была сделать кое-что…