Осколок его души

Китарэ ненавидел этого старика. Уже став старше он мог понять, что причиной его раздражения был вовсе не слуга, а его попытки давить на него тогда, когда ему и так было нечем дышать. Китарэ, казалось, что каждый новый день подобен пытке. Он задыхался, его разрывало от желания бросить всё и уйти Парящие ведают куда, лишь бы не оставаться в месте, где он всего лишь призрак, бессловесная опасная тень! Он ненавидел всё это. Его словно тянуло куда-то далеко-далеко… лишь там он бы смог вновь ощутить себя прежним, настоящим и умиротворенным.

В тот день слуга искал его, чтобы сопроводить в сад, где Китарэ уже ждал Ис Нурак. Для чего он мог понадобиться дяде сейчас? Он не видел его с того самого момента, как пришёл в себя и вот спустя несколько месяцев он ждёт его в саду? Это было странно. Но с другой стороны, впервые за много дней пришли навестить именно его, а не встретиться с ним на очередном официальном приёме или встрече, чтобы дать почувствовать очередной взгляд «сквозь». Это странным образом воодушевило мальчика тогда.

Ослушавшись любых запретов, он почти бежал, петляя по замысловатым дорожкам императорского сада. Его дядя сидел на широкой скамье под навесом беседки, которую оплетал дикий виноград. Ис Нурак любил дорогие вещи, вот и в этот день, он облачился в безумно дорогое кимоно, сотканное из золотых и жемчужных нитей. На его указательном пальце красовался нефритовый перстень, в виде дракона, а в руке он держал небольшой веер, которым неустанно обмахивал себя, отгоняя полуденный зной.

Увидев Китарэ, он встал и слегка улыбнулся:

— Малыш, Китарэ, — пожалуй, это единственным, что успел сказать в тот день Ис Нурак. Он подошел к наследнику и положил свою ладонь на плечо Китарэ.

То, что произошло дальше, было загадкой, для Китарэ по сей день. Он не помнил. Лишь обрывки воспоминаний, словно клочья невнятного сна, когда пожилой слуга пытался оторвать его от лежащего на земле родственника. Он кричал тогда. Нет, не так, он выл и орал точно раненный зверь и всего два слова вырывались из его горла, когда пальцы продолжали разрывать кожу на лице родственника:

— Я — Аши! Аши!

Китарэ вздрогнул, словно сбрасывая непрошенные воспоминания, и провел рукой по влажным волосам.

Это имя он помнил по сей день, как и клокочущий, полный гнева рёв, вырывающийся из его собственного горла. Помнил и Ис Нурак, вот только его больше интересовало то, насколько Китарэ в здравом уме. Было и ещё кое-что, к чему Китарэ не знал, как подступиться уже долгие обороты. Та часть сознания дракона, что дремлет в нём уже долгое время, что-то почувствовала или увидела, когда его дядя коснулся его, но как узнать «что», если его сознание разбито на осколки и единственный шанс всё соединить — это ступить за Полотно.

* * *