Осколок империи

– Вы именно что не… Не сумели справиться с простейшим заданием, поставили под угрозу планы начальства и вместе с тем что-то пытаетесь возразить? Докладывайте!

Сдулся, аки проколотый воздушный шарик. Ведь одно дело возражать мне, младшему по званию, а другое – идти против самого Руциса, являющегося сейчас, помимо всего прочего, его непосредственным начальством.

Произошедшее было… театром абсурда, если подходить к этому с обычной, а не чекистской точки зрения. Ну про то, что эти идиоты подъехали на автомобиле прямо к дому, я уже знал. Затем они не удосужились позаботиться о черном ходе, но это мелочь, на фоне прочего. Открывшему дверь хозяину квартиры Халилов сразу дал в зубы. Просто так, как было сказано, «для того, чтобы знал, куда попал, гнида холеная».

И пошло-поехало. Перемежая вопросы мордобоем и угрозами, заставили написать признание, но сделано это было столь неряшливо, что половина нужных вопросов так и осталась неосвещенной. Ну да и не в этом суть.

Сомченко, преисполнившись энтузиазма, решил попробовать проявить инициативу и выбить из арестованного что-то еще, заранее не запланированное. Ну а единственный его метод насчет добиться чего-то от человека, был прост и известен. От слова «добиться» отбрасывалась приставка «до» и окончание «ся». Человека просто били – тупо и безыскусно. Ну а то, что некоторые от битья помирали – так то издержки производства. В данном же конкретном случае дело и вовсе пошло вразнос. Ведь били не просто так, а прямо при семье. Для большего, по словам Сомченко, «эмоционального воздействия». Умных слов, скотина, нахватался!

Естественно, нервы и не выдержали. Первой сорвалась дочь, Елена, набросившаяся на Халилова и даже ухитрившаяся расколотить о его башку вазу. Зря, кстати, вазу выбрала. Такую толстую кость лучше всего было бы во-он тем яшмовым пресс-папье прошибать. Был бы хороший шанс на летальный исход. А так… Тупая гора мяса лишь зарычала и не без удовольствия попыталась сменить объект приложения сил. Думаю, он ее собирался не бить, а по-иному воздействовать, куда более паскудным манером. Даже порвал платье, что я успел лично заметить, но…

Любая нормальная мать стремится защитить своего ребенка. Покойная же мадам Устинова была именно такой. Вот только попытка закончилась в лапах сумасшедшего садиста на службе ОГПУ, который сначала ее придушил, а потом свернул шею. А вот тут я потребовал максимальных подробностей, причем не от этого горного животного, а от его начальника, который должен был держать в узде первобытные порывы подчиненного.

Сомченко вновь пытался вилять, как угорь. Пришлось снова грозить ему всеми возможными карами и напоминать, что своя задница всяко ближе к телу, нежели чужая. Естественно, что разумно подобранные аргументы помогают в убеждении почти любого объекта. Помогли и сейчас. Правда, подробности убийства оказались гадкими сверх ожидания. Думаю, что я их смог выдавить лишь по той причине, что не узнай я их от… кхм, коллеги, то узнал бы от непосредственных свидетелей: находившегося тогда еще в сознании Устинова и его дочери.

Оказалось, что, душа жену Устинова, Халилов буквально светился от счастья и орал следующие фразы: «Смотри, вражина, как я твою суку удавлю… Ты у меня во всем признаешься, всех сдашь, а я в это время твою дочку сношать буду! А потом вы оба будете просить, чтобы я вас сразу пристрелил». Разумеется, сказанное Халиловым передавал мне сам Сомченко, поэтому я явно лишился «удовольствия» слышать грубый акцент «дитятки горного розлива» и немалую часть примитивных непристойностей. А они наверняка имели место быть в куда большем количестве.

Наворотив же дел, эта несвятая парочка засуетилась. То есть засуетился Сомченко, потому как Халилов просто не понимал, что натворил. Старший же по званию коллега осознавал, что одно дело – мордовать и гробить «от случайностей в ходе дознания» тех, кто больше не нужен начальству, а совсем другое – лишаться перспективного для дальнейшей работы «материала». Вот и нес при разговоре с Руцисом околесицу, потому как и признаваться страшно, и ничего не сказать тоже нельзя.

Мда, хорошо хоть не вздумал «вычищать» место событий, уничтожив всех свидетелей. Похоже, мозги еще не полностью атрофировались, за малым использованием оных. А ведь мог, такое частенько случалось в первые годы становления ЧК, да и в последующие было, пусть и реже.

И никакого особого страха. Знал, собака страшная, что система за подобные фокусы хоть и наказывает, но так, в меру. К примеру, понижением в должности и отправкой в какой-то из многочисленных медвежьих углов. Наказание посерьезнее – перевод из всесильной родной системы в ту же народную милицию. Ну и самое страшное – под зад коленом со службы, на так называемые вольные хлеба. Но последнее было совсем уж редкостью. А чтобы под суд, да за подобное… Не смешите, эта система за творимые мерзости никогда жестоко не карала. Она ж сама их и культивировала всеми возможными силами и средствами.