Осколок в голове

Сашка встал и задумчиво огляделся. Кроме высохшей пустынной земли с отдельными колючками, нигде ничего не наблюдалось. Волнистая линия горизонта выглядела как множество кривых усмешек ехидной безжизненной степи. Но выбора не было. Надо было уверенно топать прямо, не раздражая Равиля и надеясь на чудо.

– Скоро дойдем до железной дороги, а там и станция, – твердо заявил он поднявшемуся Равилю. – Куда она денется.

Они долго шли молча. Евтушенко нес сетку с оставшимися бутылками. Сначала он поглядывал вперед, но потом незаметно погрузился в раздумья, не замечая распухшего плеча и поднимающейся температуры. Он монотонно печатал шаги, глядя только под ноги.

У Равиля шаг был неровный. Он то отставал, то нагонял, размышляя, добираться ли ему прямиком в Ташкент или осесть временно в другом месте, где его меньше будут искать. С пушкой в кармане первое время можно и одному неплохо заработать. Еще он думал, как избавиться от студента, чтобы тот сразу не смог заложить его ментам: привязать к столбу около железной дороги или все-таки решиться и навек успокоить. С одной стороны, студент – важный свидетель насчет закопанного мента. С другой стороны, Равиль не допускал и мысли, что его могут поймать. А для этого лучше, чтобы никто не узнал, куда и когда он направился.

Равиль тупо смотрел на мотающиеся в сетке бутылки с вином. Эта кислая болгарская мочегонка, которую он выпил, не оставила кайфа в голове и сытости в пустом брюхе.

– Стой, студент. Дай портвешка дерябнуть, – прохрипел Равиль и остановился. Но Сашка шел, как и прежде, ничего не слыша. Равиль, мгновенно вскипев, злобно крикнул: – Стой, я тебе говорю! Стой, сука!

Сашка обернулся, безразлично глядя, как Равиль вытаскивает из кармана пистолет.

– Что, привал? – спокойно поинтересовался Евтушенко.

– Ты о чем размечтался, урод? – Равиль размахивал пистолетом. – Хочешь меня ментам сдать? Хочешь вывести прямо им в лапы?

– Нет.

– Учти, я тебя прикончу раньше! Не успеешь и глазом моргнуть. Ты о чем думаешь, урод?

– Тебя это и вправду интересует? – Сашка глядел прямо в глаза Равилю, совсем не обращая внимания на дергающийся ствол пистолета.

– Да! Мне не нравится, когда молчат. Я хочу знать, о чем ты думаешь.

– Хорошо. Я разрабатываю доказательство гипотезы о четырех красках.

– Чего?

– Видишь ли, сто лет назад в Англии решили выпустить цветную карту со всеми английскими графствами. Один составитель заметил, что достаточно всего четырех красок, чтобы графства, имеющие общую границу, были раскрашены в разные цвета. Тогда он задумался: это правило четырех красок подходит только для Англии, или оно справедливо для любой карты, которую можно изобразить на плоскости или на сфере? С тех пор эту проблему называют гипотезой о четырех красках. – Евтушенко достал из сетки бутылку: – Ты, кажется, хотел вина?

Хасимов убрал пистолет, подхватил пузырь, его пальцы и зубы вцепились в пробку. Когда пробка поддалась, он сделал большой глоток, удовлетворенно крякнул и сел на землю.

– Садись, студент. – Равиль расположился поудобнее и спросил: – Так чего ты об этих красках думаешь?

– Дело в том, что с тех пор так и нет четкого доказательства, что четырех цветов достаточно для раскраски любой, даже самой невероятной карты. В то же время никто не придумал и такой карты, для раскраски которой потребовалось бы больше, чем четыре цвета.

– Так зачем тут голову ломать? Значит, верняк!

– А может завтра кто-нибудь придумает карту из ста тысяч областей, которую нельзя раскрасить четырьмя цветами? Пока нет строгого доказательства для любого случая, все эти слова являются только предположениями, гипотезой.

Равиль с любопытством, по-новому взглянул на студента:

– И ты, значит, мысленно в голове раскрашиваешь разные карты?

– Нет. Я эту проблему решаю в терминах теории графов. Там она лучше формализована.

– Графы, бароны… – пробурчал Равиль. – И этой ерунде вас учат в институте? В жизни, студент, совсем другие проблемы. Где, например, жратву взять? Или как срубить бабок, а потом смыться от ментов? А вот еще: как охмурить классную телку?

Равиль заржал, но поперхнулся звучной отрыжкой. Его рука вновь запрокинула бутылку, кадык на худом горле дернулся несколько раз. Равиль прислушался к внутренним ощущениям.

– Будешь? – Он протянул бутылку студенту.

Сашка понимал, что уставшему организму требуется хоть какая-нибудь пища, а вино – это тоже калории. Он покорно сделал большой глоток и весь передернулся, издавая звук «бр-р-р-р». Недаром это пойло называют бормотухой, подумал он.

Плечо у Сашки болело даже в сидячем положении. На фоне общей ноющей боли плечо периодически прожигало острым клинком. Казалось, тело запомнило амплитуду шагов и продолжало отзываться уколами на каждый, даже самый незначительный, вздох.

Неожиданно Хасимов вскрикнул и вскочил, ударяя себя по ногам. Из его штанины выпал черный скорпион с загнутым вверх хвостом и шустро засеменил в сторону.

– Гад, он меня укусил! – кричал Равиль. – Он меня укусил! Он ядовитый?

– Весной – да. – Сашка с интересом смотрел, как крупный скорпион юркнул в корни сухого растения.