Ослепительный нож

Ты взойди-тка, мать - солнца красная.
Над горою-та над высокаю,
Над палянай-та над широкою,
Над дубравай-та над зелёною,
Йыбыгрей ты нас, добрых моладцав!
Мы не воры вить, ни разбойнички,
А мы плотнички да топорнички.
А срубили мы да построили
Церковь Знаменья осьмиглавую.
На осьмой главе - крест серебряной.
Што на том кресту соловей сидить,
Высоко сидить, далеко глядить.
Он глядить: в лесу бел шатёр стоить,
Под шатром лежить залата казна,
На казне сидить краса-девица,
Атаманова полюбовница.
Приюснула та краса-девица,
Приюснула, тут же проснулася,
Нехорош-та сон ей привидился:
Ей с казною-та быть пойманной,
Атаману-та быть повешену…

«Где я? - Княгиня, возвратясь к себе, прилегла на волчьи шкуры, коими застлан был жёсткий одр. - Куда судьба низвергла!»

Вошёл Взметень, принёс корец мёду с кипятком и хлеб.

- Дела такие, - присел он на низкий пень, заменявший стольце. - Они согласны перетряхнуть углическую колодницу, изъять князя. А дело кислое! Не разбой - мятеж! Схватят - виска с плахой, не схватят - шиш в мошне.

Княгиня сняла с шеи золотую крестчатую цепь, мужнин свадебный поминок.

- Отдай…

- Я гроша бы от тебя не взял, Евфимия Ивановна, - смутясь, принял цепь Ядрейко.

- Сумеют войти в колодницу? - спросила княгиня. - Запоры! Стража!

- Эх! - отмахнулся он. - Крюкастое узельчатое вервие на что?.. Спи спокойно.

И вновь гостья в одиночестве. Землянка пропахла зверем от волчьих и медвежьих шкур. Сон одолел без снов…

С утра шиши, став на лыжи, побежали своими тропами к Угличу. Ядрейко со спутницей продолжили путь верхами.

…Вот и повёртка, где она, наверное, сто лет назад покинула Чарторыйского и Шемяку…

Все постояния Ядрейко пролетал, как пустые места, да ещё опасные. Подменных коней взять было неоткуда. Он же спешил, боялся: Онцифор и Парамша со товарищи быстрее достигнут Углича. Путь их короче. Завзятые лыжеходы! А кони под вершниками уставали. Приходилось спешиваться, вести в поводу. Ночных костров у большой дороги не разводили. Спали самую малость в тепле сугробов, в кожухах, словно черви в коконах.

…Вот подберезье, где лесные девы вызволили её из-под стражи, связали Котова. Нет лесных дев. А Котов, как называл черноризцев Шемяка, «непогребённый мертвец»…

В подградии, не доезжая посада, Ядрейко постучал у хилых ворот.

- Что тут? - спросила Евфимия, ни рук, ни ног не чуя и языком едва шевеля.

- Тут у нас съезжий двор, - оповестил Взметень. Вышел татарин без шапки и без тулупа. Снег таял на его бритой башке.

- Прими, Обреим, ясырку, - указал на княгиню Взметень. - Оберегай как зеницу ока!

- Якши, - сказал Обреим.

- Почему я ясырка? - возмутилась Евфимия.

- Так будет надёжнее, - шепнул в ухо Ядрейко и удалился.

Татарин провёл в истобку. Взбил на одре перину с подушками. Принёс сухой сёмги, спинку белорыбицы, квасу. Оттулил-затулил задвижку в волоковом окне, успев ткнуть пальцем в дворовую сараюшку:

- Ходи туда.

И ушёл. Евфимия, насытясь, заснула…

А пробудилась в светёлке солнечной, в середине ле-га. Знобким ветром дышит окно. За ним - стена с заборолом. У одра - вдовая родительница, на этот раз - вся в улыбке. В ушах невзаправдашние слова: «О, дитятко! Радость нечаянная!» Неверящая дочь задаёт вопрос: «Какая может быть радость, матушка?»…

- Проснись! Эй, проснись! - тормошит Ядрейко. - Эк, тебя разморило!

- Мешаешь довидеть сон, - раздосадовалась Евфимия.

- Какие сны! Скверные вести! Князя с детками под охраной отослали намедни в Вологду.

Княгиня тут же окончательно пробудилась.

- Намедни? Отосланы? Вы попали в колодницу? Преодолели заплот? Узельчатое крюкастое вервие?

Ядрейко мрачно опустился на лавку.

- Обошлись и без вервия. Смотрителя поймали на пути к дому. Учинили допрос с пристрастием. Бедняга поклялся: из Москвы прибыл обыщик с приставами.

Власти вспугнул ваш заговор. Решили подальше упрятать вязников.

- Почему он бедняга? - княгиня, сбитая новостью, спрашивала совсем не о том.

- Почему смотритель - бедняга! - чесал в затылке Ядрейко. - Нет уже мужика. Чтобы от него о нас сказу не было.

Евфимия попросила:

- Выдь. Приопрянусь, поеду в Вологду. Спасибо тебе за всё.

Взметень встал.

- Не рано благодаришь? Сиди уж. Нагоним возок. Спрячем вяз ней в лесу. Вернусь за тобой. И - в Литву!

- Согласны ватажники? - обрадовалась княгиня.

- Согласны за великую мзду, - помрачнел Ядрейко.

Она с готовностью обещала:

- Из-под земли найду, сколько надо!

- Деньги им не нужны, - сморщился Ядрейко. - Нужен я! Требуют опять в атаманы. Обернусь Взметнём. Прощай, честная жизнь!