Ослепительный цвет будущего

Он некоторое время смотрит на меня.

– Gui yue hui peng dao gui. Знаешь это выражение?

Бабушка многозначительно поглядывает на него.

Я качаю головой.

– Это значит, во время месяца призраков будешь сталкиваться с духами. Нужно всегда стучать в дверь, до того как зайдешь в комнату в отеле, чтобы проявить уважение к духам. Но особенно сейчас – потому что месяц призраков.

Он толкает дверь, передает нам ключи, и мы остаемся одни.

Комната маленькая и светлая. Уайпо сбрасывает ботинки и надевает приготовленные для нас тапочки. Я следую ее примеру.

По другую сторону декоративной ширмы стоят две низкие кровати и тумбочка. На стене над ними – два огромных, необыкновенно красиво расписанных веера. На одном из них изображена пара японских журавлей с красными головками, на другом – феникс, устремляющийся вниз, с перьями в форме слезинок, как у павлина, в длинном, густом хвосте.

Птицы. Волосы встают дыбом.

Стук в дверь заставляет меня подскочить.

Мы открываем, и Фрэд говорит:

– Вот карта. Видишь? В конце старая улица. Идите вниз по ступенькам, а потом поверните направо, там есть старая улица. Много разной еды – xiaochi. Понимаете?

Маленькие кушанья. Я вспоминаю, как мне рассказывала об этом Фэн.

– Да.

– Если дойдете до начала старой улицы, там «Семерка». Круглосуточный магазин.

Семерка. То есть «Севен-Элевен». Поняла.

– Завтрак с восьми до десяти, прямо здесь. – Он указывает рукой куда-то в глубь коридора. – Если что-нибудь понадобится, звоните мне. – Он показывает на цифры, нацарапанные внизу листка с распечатанной информацией, и с этими словами сует его мне и начинает тянуть дверь, чтобы закрыть ее.

Уайпо что-то громко и гневно выкрикивает.

Лицо Фрэда резко меняется, наполняясь смесью злобы и нерешительности.

– Ладно. Видишь первую звезду на карте? Ждите меня в чайном домике. Я буду встречаться с вами, когда закончу работу.

Он замолкает, и на его лице быстро мелькает что-то нервное.

– Ни с кем не говори про Чен Цзинлинь, хорошо? И скажи своей бабушке: никаких фокусов.

Он разворачивается и захлопывает за собой дверь.

78

Слабый дождь прокладывает себе путь на узкой улочке, между лавками и кафе. Невозможно ступить и двух шагов, не врезавшись в кого-нибудь, но с усилением дождя толпа рассеивается. Над головой длинными рядами качаются красные фонарики. Равномерный шорох ударов дождя продвигается вперед по улице.

У дверей магазинчика, где торгуют резными штампиками, калачиком свернулась собака с болтающимися ушками и карамельной шерсткой, абсолютно равнодушная к окружающей ее суете.

В чайном домике мы сидим на самом верху – на третьем этаже, у окна, – и смотрим на улицу, город и воду. Официантка приносит стеклянный чайник красноватого чая. Внутри теснятся кусочки сушеных фруктов. Прямо у поверхности плавают маленькие яркие ягоды годжи.

Уайпо отвлеченно глядит в окно.

Я делаю глоток подслащенного фруктами чая. Тяжелое чувство возвращается – голову снова заполняет густой туман. Я моргаю, и с каждым разом требуется все больше времени, чтобы мир в глазах приобрел четкие очертания.

Я осторожно (чтобы ничего не намочить) открываю скетчбук на новой странице и принимаюсь за бабушкин портрет. Далекий, задумчивый взгляд. Тонкие печальные губы. Струящаяся по ее округлым покатым плечам туника. Мягкие пальцы, обхватившие чашку чая. Блестящий камешек нефрита и пухлые деревянные бусины, тихо шуршащие у нее на запястье.

Трудно представить, как она спорит с мамой. Трудно поверить, что они могли поссориться до такой степени, что одна из них решила перерезать нить, которая их связывала, и больше никогда не оглядываться назад.

Карандашом я пытаюсь запечатлеть все цвета ее существования одними лишь оттенками серого.

Солнце уже отправилось на покой, когда я наконец заканчиваю портрет. Это было непросто – тени на ее лице постоянно менялись. Но она сидела почти неподвижно. Наверное, не могла избавиться от какой-то бездонной мысли.

– Hua wo a? – произносит Уайпо. Ты меня нарисовала?

– Shi ni, – подтверждаю я.

– Gan ma hua wo? – Она посмеивается и качает головой.

Небо за окном почернело. Огни города мигают оранжевым, желтым, синим, зеленым. Ярко и празднично горят пузатые красные фонари. Еще больше огней – у воды, где мерцают их бледные отражения. Доказательство, что мир все еще бодрствует.

Бабушка подзывает официантку, и та приносит нам меню. Уайпо показывает на фотографии блюд, что-то спрашивает о каждом из них, жестикулирует. Я слушаю мерный ритм их беседы и коротаю время, делая набросок нашего второго чайника с чаем.

Вскоре приносят наш заказ: дамплинги, фаршированный корень лотуса, тушеные листья батата, суп с лапшой и бамбуковую корзину с булочками, приготовленными на пару.

– Baozi, – говорит Уайпо, подвигая корзинку в центр стола, чтобы мы обе могли до нее дотянуться. От бамбукового дна отклеивается маленькая белая салфетка.