Ослепленная правдой

Представим себе, да нет, не этот диалог, он уже остался позади, представим себе тех  двоих, которые вели его, они сейчас стоят лицом к лицу, словно видят друг друга, что в данном  случае вполне возможно, если память каждого из них сумела вытянуть из сияющей белизны  окружающего мира сначала шевелящиеся, произносящие эти слова губы, а потом, наподобие  медленного излучения, идущего из этого центра, проступят и остальные черты этих лиц, одно  старческое, другое еще вроде бы нет, и не надо называть слепым того, кто еще способен видеть  хоть так. Когда они вышли из палаты, отправившись за сдой, оплаченной ценой позора, как  тогда еще с негодованием выразился первый слепец, жена доктора сказала остальным  женщинам: Побудьте здесь, я скоро. Что ей нужно, она знала, не знала только, где это взять. А  нужна ей была какая-нибудь емкость, ведро или что-то вроде, чтобы наполнить его водой,  пусть вонючей, пусть протухшей, и обмыть тело той, которая не спала по ночам, смыть  собственную ее кровь и разнообразные чужие выделения, чтобы в землю оно легло чистым,  если еще имеет хоть малейший смысл говорить о телесной чистоте оказавшихся в этом  бедламе, ну а в смысле чистоты душевной до них, как известно, не досягнет никто.

На длинных столах в обеденной зале лежали слепцы. Из незакрытого крана бежала в  заваленную мусором раковину тоненькая струйка воды. Жена доктора оглянулась по сторонам  в поисках чего-нибудь подходящего и ничего не нашла. Кто-то из слепцов почувствовал ее  присутствие, спросил: Кто здесь. Она не ответила, зная, что радушный прием ей не окажут, не  скажут: Нужна вода, так возьми, пожалуйста, а если это, чтобы покойницу обмыть, бери,  сколько надо. На полу валялись пластиковые мешки, в которых доставлялась еда, и были среди  них большие, подходящего размера. Рваные, наверно, но если сунуть один в другой, а другой в  третий, воды прольется немного. Она действовала стремительно, потому что слепцы уже  слезали со столов, окликая: Кто здесь, кто здесь, и встревожились еще сильней, когда услышали  шум льющейся воды, двинулись на этот звук, и жене доктора пришлось перегородить им путь  столом, а потом она снова взялась за мешки, в отчаянии рванула кран, и еле-еле до этого текшая  вода вдруг ударила, будто вырвавшись наконец на волю, мощной струей, хлынула потоком,  окатила ее с ног до головы. Слепцы оробели, попятились, подумав, что, наверно, трубы  прорвало, и получили еще больше оснований для такого предположения, когда вода стала  подступать к ногам, ибо кто же мог подумать, что некто вторгшийся сюда открыл кран, и тут  жена доктора поняла, что такую тяжесть не удержит. Туго закрутила горловину мешка,  взвалила его на спину и выбежала, уж как смогла, прочь.

Когда доктор и старик с черной повязкой вошли в палату, неся кормежку, они не увидели,  не могли увидеть семь голых женщин, из них одна, та, которая не спала по ночам, лежала на  своей кровати, такая чистая, какой, наверно, никогда в жизни не была, а другая по очереди  омывала тела своих подруг и потом - свое собственное.

  На четвертый день бандиты появились снова. Они шли призвать к уплате натурального  налога вторую палату, но задержались на минуточку у двери первой, чтобы осведомиться,  оправились ли тамошние женщины от последствий веселой ночки: Веселая была ночка,  воскликнул, облизываясь, один, и другой подтвердил: Каждая из этих семи стоит двух, одна,  правда, подкачала, совсем ледащая была, но за компанию и она сошла, так что повезло вам,  мужики, с соседками, цените свое везение, если можете, конечно. Лучше бы не могли, возразил  первый, нам больше достанется. Из глубины отозвалась жена доктора: Нас уже не семь. Одна  сбежала, что ли, с хохотом осведомился тот. Нет, не сбежала, умерла. О черт, ну так вам  придется в следующий раз и за нее постараться. Вы немного потеряли, она совсем ледащая  была, сказала жена доктора. Несколько сбитые с толку посланцы не нашлись, что ответить на  это, только что прозвучавшие слова показались им совершенно неподобающими, и один по  зрелом размышлении пришел к выводу о том, какие же все-таки женщины, в сущности, суки,  потому что нехорошо так говорить про свою же подругу, тем более покойную, только потому,  что у той были сиськи не на месте и зад стесанный. Жена доктора смотрела, как неуверенно,  движениями своими напоминая заводных кукол, переминаются они в дверях. Она их узнала, все  трое насиловали ее. Наконец один стукнул палкой в пол: Пошли, ребята. Снова стук и  предупреждения: С дороги, с дороги, постепенно затихавшие в глубине коридора, затем вновь  тишина и неразборчивый шум голосов - это женщины второй палаты получали приказ явиться  после ужина. Снова стук по каменным плитам и: С дороги, с дороги, три фигуры проплыли  мимо двери, исчезли.