Осман. Хей, Осман!

— Да, сначала я постиг основы знаний в мактабе, в школе для малых детей, а затем учился в медресе…

— Не следует ли и мне учиться?

— Я вижу по твоей одежде и по твоим волосам, заплетённым в косы, что ты — вождь кочевников…

— Верно ты увидел!

— Зачем же тебе учение в медресе? Твоё дело — воинские искусства — владение конём и оружием!.. — Тут имам понизил голос. — Время ли воину для учения ныне, когда мы подвластны монголам? Я говорю тебе эти слова, потому что понимаю: ты не выдашь меня!

Осман горячо схватил руку своего собеседника:

— Я не выдам тебя! И мы с тобой ещё дождёмся расцвета новой державы тюрок. Верь!..

Затем Осман узнал от имама дорогу в медресе Каратай…

Прежде он никогда ничего подобного не видал. Но ведь он многого не видал, не знал! В медресе было много покоев, больших и малых. В одних покоях жили ученики и учителя; другие предназначались для обучения. Османа приняли хорошо и благоволили его интересу к духовному учению. Показали ему подставки для чтения книг, дощечки и бумагу для письма, калямы… Все покои были убраны не роскошно, но таким образом, чтобы возможно было спокойно приобретать знания. Ковры и мангалы давали тепло, а глиняные светильники — вечерний свет. Ступеньки деревянных лестниц были удобны для подъёма и спуска. Ученики и учителя одеты были в одежду, отнюдь не роскошную, но такую, чтобы в холод было в ней тепло, а в жару — прохладно. Осману и его ближним людям дали отведать пищу, которой здесь питались. Похлёбка и лепёшки были вкусны, хотя и просто изготовлены…

— Что вы станете делать, когда изучите все ваши науки? — спросил Осман.

И один из учителей отвечал ему:

— Мы сделаемся духовными наставниками — муфтиями и будем иметь право принимать решения — фетвы по всем вопросам духовным. И также многие из нас сделаются кадиями — судьями. А другие сделаются мухтасибами и ахунами и будут следить, чтобы люди правой веры соблюдали обряды веры. И сделаемся мы хатибами — будем в мечетях произносить проповеди в дни праздничных и пятничных молитв. И сделаемся мы имамами. И сделаемся муллами, чтобы направлять как должно духовную жизнь общин людей правой веры нашей. И сделаемся муэдзинами, служителями в мечети, будем призывать с минаретов к молитве. И сделаемся мы шейхами — почётными духовными наставниками. И сделаемся учителями — мударрисами, мугаллимами…

— Сколько именований! — воскликнул Осман. — Какие головы умные надо иметь, чтобы всё постичь, потребное для того, чтобы сделаться кем-нибудь таким… Имамом, или же муллой, или этим… мугаллимом…

— Да, много надо учиться, — говорящий спрятал улыбку, сжав губы.

— Я вижу, вы многое познали! А можете ли вы помочь мне отыскать одного человека? Он — сын имама такого-то по имени из селения Силле…

— А как зовут его самого?

— Да если бы я знал! Я бы и сам отыскал его! Я знаю только, что он — также имам в одной из мечетей Коньи…

— И больше ничего не знаешь о нём?

Осман призадумался.

— Да нет… Или погодите!.. Знаю!.. Его отец говорил, что сын, когда приезжает к нему, спорит с ним, потому что верит в Аллаха как-то на новый лад!..

— Вот оно что! Тогда, кажется, мы сумеем тебя направить в такое место, где, должно быть, сыщут этого человека. Ступай в обитель Мевляны…

— Кто это?

— Это покойный Джелаледдин Руми…

— Я слышал это имя от моего отца. Мой отец Эртугрул говорил с ним, когда в молодости своей приезжал в Конью. По словам моего отца, этот Руми был очень умный человек! Но, кажется, Руми умер?

— Да, его уже нет в живых. — Но он основал обитель, дом, где живут его последователи. Во главе их стоит его сын. Султан Велед…

— Этот дом похож на ваше медресе?

— Да, и ещё — на христианский монастырь, если ты видал их.

— Я видал монастырь! Но чем же он может походить на обитель правоверных?

— И тут и там люди собираются в некое единство для того, чтобы уйти от мира, от его соблазнов и суеты, и думать лишь о Боге!..

— Я пойду в обитель, основанную Мевляной!..

* * *

Осман оставил при себе только двоих ближних людей и поехал в обитель Мевляны. На улицах и площадях ходили люди в белых, красных и зелёных одеждах. Проезжали верховые на конях, красиво убранных. Медленно катились повозки на больших колёсах… Осман и его спутники поехали через рощу молодых тополей… Теперь дорога была вымощена большими каменными плитами; видно было, что очень старыми. Из рощи свернул на дорогу высокий человек в длинной одежде белой. Чалма его была повязана так же, как чалмы учителей в медресе, — длинный конец был обмотан поверх чалмы, пропущен под подбородком, просунут под витками снизу вверх и выпущен с левой стороны, где свешивался низко… Сама чалма была зелёного цвета… А человек шагал спокойно, выйдя на дорогу перед всадниками… Осман и его спутники легко объехали пешего человека и окружили его. Он приостановился, но оставался по-прежнему спокоен. Лицо его было молодое, щёки гладкие и светло-смуглые, бородка — тёмно-каштановая и округлая; усы подстрижены аккуратно и тоже тёмно-каштановые…

Осман, удерживая коня, наклонил голову и обратился к этому человеку: