Османские страсти (СИ)

- Ты славно потрудился, Рустем-ага. Завтра приходи на совет дивана, и я повышу тебя в должности!

Рустем расцвел улыбкой и гордо взглянул на других конюхов, не таких молодых и симпатичных, смотревших на него с завистью.

- Скажи, Рустем-ага, - обратился к нему Султан, - а что говорят в народе про Ибрагима-пашу?

Рустем спрятал глаза и пробормотал:

- Я не смею сказать, повелитель, но есть кое-что, что вы должны знать. Ибрагим-паша разносит по дворцу следующие слухи, что визири - это укротители, а падишахи - это львы. И он, как укротитель, каждую ночь подчиняет себе своего льва, то есть вас, мой султан!

Лицо Сулеймана омрачилось, и он, судорожно сжимая в кулаке шелковый шнурок, который лежал у него в кармане, молча направился в свои покои. Завидев Ибрагима-пашу, он кивнул ему с доброй улыбкой на губах.

- Сегодня ночью приходи ко мне!

Он протянул визирю свой фиолетовый платок.

- Как прикажет благородный падишах! - воскликнул Ибрагим и торжествующе взглянул в сторону Хюррем и Махидевран.

Лица султанш омрачились ненавистью и злобой. Они еще громче стали переругиваться, срывая друг на друге досаду.

Ибрагим их не слушал, он поспешил в хаммам. Надо было хорошенько помыться и подготовиться к ночи с султаном. Он должен был быть очень красивым.

Наивный визирь совершенно не сомневался в любви своего повелителя и думал, что власть его в этом мире неоспорима.

========== Шехзаде ==========

Великий визирь Османского государства Рустем-паша, с хитрой улыбкой, стреляя по сторонам своими черными и блестящими глазками, спешил по коридору, так как его срочно вызвала к себе Хюррем-султан.

По дороге ему опять попались четверо немых стражников, одетых во все черное. Вот уже много лет они, худые и обессиленные, круглые сутки, без перерыва, таскали по дворцу носилки с полуразложившимися останками Ибрагима-паши, задушенного султаном Сулейманом во время страстного секса прямо на его царственном ложе.

Рустем не понимал, почему бывшего визиря не похоронят? Много раз он спрашивал об этом у немых стражников, но они не могли ответить, ведь у них были отрезаны языки. Рустем опять засмотрелся на носилки и столкнулся с главным евнухом гарема, Сюмбюлем-агой.

- Сюмбюль, - обратился к евнуху паша, - а ты не знаешь, почему же никак не похоронят тело несчастного Ибрагима?

- А где же его хоронить, Рустем-паша? Ведь у Ибрагима нет могилы! Нигде не зарыть, иншала! Вот и носят его по дворцу туда-сюда уже десять лет.

Такой ответ вполне устроил великого визиря, и он приказал, чтобы о его приходе доложили Хюррем. Великая султанша заметно постарела и разжирела, рыжие космы ее стали тусклыми и седыми, на лице застыло злобное выражение. Зато она была без всякой меры обвешана китайской бижутерией. Она снисходительно кивнула визирю, а тот склонился в низком поклоне.

- Хюррем-султан!

- Здравствуй, паша, - приветствовала она его. - Как поживаешь? Я слышала, что повелитель к тебе неравнодушен, и ты по прежнему проводишь с ним все ночи?

- К счастью, это так, султанша. Я рад служить нашему повелителю круглосуточно и всеми частями своего тела.

- Очень хорошо, а то у меня начался климакс. Лучше султан будет спать таким проверенным и надежным человеком, как ты, Рустем, чем с какой-то другой шлюхой. Но ты же не забываешь иногда являться к нему в спальню в платье принцессы Изабеллы, чтобы повелитель думал, что мы ее не убили, и она по прежнему живет во дворце?

- Я во всем покорен вашей воле, госпожа моя!

- А как же Михримах, твоя жена? Ты бываешь у нее?

- У госпожи моей все очень хорошо, - поспешно сказал Рустем, - она трахается с каким-то поэтом и еще со своим личным врачом.

Рустем, не особенно падкий до женского пола, был доволен, что его нимфоманка-жена, такая же озабоченная, какой была в молодости ее мамаша, Хюррем, завела себе молодых любовников.

- Отлично, - степенно одобрила Хюррем. - Теперь о деле. Я давала тебе задание. Ты придумал, как нам уничтожить шехзаде Мустафу? Как сделать так, чтобы султан казнил его?

- Проще простого, моя госпожа. Всем известно, что падишах наш ненавидит персидского шаха. Мы можем создать предательскую переписку персидского шаха и шехзаде Мустафы, а потом покажем ее султану, и он сам задушит шехзаде своим любимым шелковым шнурком, с которым не расстается ни на минуту.

- Чудесно! - обрадовалась Хюррем. - А как же мы создадим переписку?

- Мы сами напишем письма, госпожа моя!

- А ты умеешь писать почерком Мустафы?

Рустем кивнул, достал перо и бумагу и замер в ожидании, что же ему продиктует султанша.

Хюррем мечтательно закатила глаза. В своей жизни она писала письма только султану, своему супругу, но это было очень давно, и теперь пыталась вспомнить содержание хотя бы одного из них.