Основания девятнадцатого столетия

Внутренние противоречия

Отсюда следует еще одно очень важное для понимания и определения истинно германского замечание. В уже назван­ных вещах и в тысяче других мы обнаруживаем специфическое своеобразие германцев: совместное действие — как бра- тья-близнецы, рука об руку — практического и идеального (см. с. 510 (оригинала. — Примеч. пер.)).

Мы повсюду столкнемся с подобными противоречиями и оценим их. Потому что понимание, что речь идет об индиви­дуальном, будет учить нас прежде всего не привлекать для создания суждений логические понятия абсолютных теорий о добре и зле, о высоком и низком, но направлять внимание на индивидуальность. Любая индивидуальность распознается лучше всего из ее внутренних противоречий. Там, где суще­ствует однообразие, она не оформлена, не индивидуальна. Например, для германцев характерна небывалая сила распро­странения и одновременно склонность к необычайному соби­ранию. Силу распространения мы видим в практической области в постепенном заселении всей земли, в научной — в открытии бесконечного космоса, в поисках все новых причин, в идеальной — в представлении трансцендентного, в смелости гипотез, а также в полете художественной мысли, который способствует появлению все более всеобъемлющих вырази­тельных средств. Одновременно происходит возвращение во все более узкие окружности, тщательно ограниченные от все­го внешнего валами и рвами: соплеменники, Родина, поселе­ние,²⁶⁷ собственная деревня, неприкосновенность дома («ту home is ту castle» («мой дом — моя крепость» — так же, как в Риме), круг семьи, наконец, возвращение в самый центр инди­видуума, осознание обязательного одиночества, выступает навстречу миру явлений как незримая, самостоятельная сущность, высший господин свободы (как у индийцев). Сила собирания, проявляющаяся в других областях, таких как деление на маленькие графства, как ограничение «пред­метом» (будь то наука или промышленность), как сектантство и школьное образование (как в Греции), как тончайшее поэти­ческое влияние, эффект, например, гравюра на дереве, на ме­талле, камерная музыка. В характере эти противоположные склонности, обусловленные индивидуальностью расы, озна­чают предприимчивость в соединении с добросовестностью, или же — при попадании на ложный путь — спекуляции (бир­жа или философия, не имеет значения) и мелочная педантич­ность и малодушие.

Моей целью не является исчерпывающее изображение гер­манской индивидуальности. Все индивидуальное, как бы четко и несомненно оно не было узнаваемо — неисчерпаемо. «Лучшее не объяснишь словами»,—говорит Гёте. И если личность—это высшее счастье детей Земли, то поистине индивидуальность оп­ределенного вида людей — «лучшее», потому она несет все от­дельные личности, как поток несет корабль, и без которого (или если этот поток слишком неглубок, чтобы играючи поднять великое) самый значительный характер терпит крушение и пе­реворачивается вверх дном, неспособный к действиям. Некото­рую характеристику германцев мы уже дали в главе 6, кое-что будет добавлено во второй половине настоящей главы, но лишь как идея, как приглашение открыть глаза и увидеть.

Германский мир

Уже взгляд на то, что создали германцы, весьма поучите­лен. Это могло бы быть моей задачей в данной главе. Посте­пенное «возникновение нового мира» означало бы изобразить постепенное возникновение германского мира. По моему мне­нию, главное для решения при постановке и обосновании этой большой теоремы о том, что новый мир является специфиче­ски германским, уже произошло. Признание этого имеет на­столько важное, настолько решающее значение для понимания прошлого, настоящего и будущего, что я хочу еще раз сделать краткое обобщение.