Читаем Основания новой науки об общей природе наций полностью

Такая письменная, т. е. простонародная, речь Египтян должна была записываться такими же простонародными буквами; последние, оказывается, были похожи на простонародные Финикийские буквы: необходимо, следовательно, чтобы одни их восприняли от других. Те, кто думает, что Египтяне были Первыми Изобретателями всех вещей, необходимых или полезных для человеческой жизни, соответственно этому должны говорить, что Египтяне научили им Финикиян. Но Климент Александрийский (а он был лучше любого другого автора осведомлен в Египетских делах) рассказывает, что Санхуниат Финикиянин, в Хронологической Таблице помещенный в Век Героев Греции, написал простонародными буквами Историю Финикии. Тем самым он считает Санхуниата Первым Автором Язычества, писавшим простонародными буквами. По поводу данного места нужно сказать, что Финикияне, – несомненно, первый купеческий народ в мире, – по причине торговых сношений появились в Египте и занесли туда свои народные буквы, и нам совершенно не нужно прибегать к доказательствам и предположениям, так как Простонародное Предание удостоверяет, что те же Финикияне перенесли свои буквы в Грецию. Об этом предании размышляет Корнелий Тацит{244}: он говорит, что Финикияне перенесли в качестве собственного изобретения буквы, изобретенные другими; под последними же он разумеет египетские иероглифы. Но так как народное предание должно иметь некоторое основание истины, ибо, как мы доказали в общей форме{245}, все предания должны его иметь, мы утверждаем, что Финикияне перенесли иероглифы, воспринятые ими от других, а это могли быть только математические значки или геометрические фигуры, которые они восприняли от Халдеев; последние же были, без всякого сомнения, первыми математиками и, в частности, первыми астрономами наций; поэтому Халдей Зороастр, названный «наблюдателем звезд», был, как того хочет Бошар, Первым Мудрецом Язычества. Финикияне пользовались этими значками для начертания цифр в своей торговле, ради которой они задолго до Гомера появлялись на побережьях Греции; это с очевидностью доказывается самими поэмами Гомера, в частности «Одиссеей», так как во времена Гомера (Иосиф Флавий смело утверждает это вопреки Апиону, греческому грамматику) простонародные буквы не были еще открыты у Греков. Но Греки же с величайшим остроумием – в чем они, несомненно, превзошли все нации – перенесли впоследствии такие геометрические формы на Формы различно артикулированных звуков и с необыкновенной красотой составили из них значки народных букв. Впоследствии их восприняли Латиняне, и эти буквы, как подметил тот же Тацит, были похожи на древнейшие греческие буквы. Важнейшим доказательством этому служит то, что Греки очень долго, а Латиняне – до последних своих времен пользовались прописными буквами для написания чисел (так как Коринфянин Демарат и Кармента, жена Аркадийца Эвандра, научили буквам Латинян; как мы ниже разъясним, под этими именами нужно разуметь заморские и материковые колонии, выведенные в древности в Лациум). Несостоятельно утверждение многих Ученых, что простонародные буквы перешли к Грекам от Евреев, раз названия этих букв оказываются почти теми же самыми как у одних, так и у других. Гораздо разумнее считать, что Евреи подражали в этих названиях Грекам, а не Греки Евреям: ведь с того времени, как Александр Великий завоевал империю на Востоке, которую после его смерти разделили между собою его полководцы, греческий говор, по всеобщему мнению, распространился на всем Востоке и в Египте; а так как все согласны также и с тем, что Грамматика очень поздно вводилась у Евреев, то необходимо признать, что образованные Евреи называли еврейские буквы греческими названиями. Кроме того, раз элементы – самое простое по своей природе, то Греки должны были первыми отчеканить простейшие звуки букв, которые, с этой точки зрения, и должны были называться элементами; совершенно так же продолжали их отчеканивать Латиняне с такою же серьезностью, с какою они сохраняли форму букв, похожую на древнейшие греческие буквы; поэтому следует сказать, что обычай называть буквы сложными словами поздно появился у Греков, а еще позже был перенесен Греками на Восток к Египтянам.

Перейти на страницу:

Все книги серии PHILO-SOPHIA

Этика
Этика

Бенедикт Спиноза – основополагающая, веховая фигура в истории мировой философии. Учение Спинозы продолжает начатые Декартом революционные движения мысли в европейской философии, отрицая ценности былых веков, средневековую религиозную догматику и непререкаемость авторитетов.Спиноза был философским бунтарем своего времени; за вольнодумие и свободомыслие от него отвернулась его же община. Спиноза стал изгоем, преследуемым церковью, что, однако, никак не поколебало ни его взглядов, ни составляющих его учения.В мировой философии были мыслители, которых отличал поэтический слог; были те, кого отличал возвышенный пафос; были те, кого отличала простота изложения материала или, напротив, сложность. Однако не было в истории философии столь аргументированного, «математического» философа.«Этика» Спинозы будто бы и не книга, а набор бесконечно строгих уравнений, формул, причин и следствий. Философия для Спинозы – нечто большее, чем человек, его мысли и чувства, и потому в философии нет места человеческому. Спиноза намеренно игнорирует всякую человечность в своих работах, оставляя лишь голые, геометрически выверенные, отточенные доказательства, схолии и королларии, из которых складывается одна из самых удивительных философских систем в истории.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Бенедикт Барух Спиноза

Зарубежная классическая проза

Похожие книги

Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги