Основы человечности для чайников

– Может, тебе к репетитору походить? – задумчиво изрекла бабушка.

– Сама справлюсь. У нас что, деньги лишние появились?

– Ну ты же принесла… Там еще осталось.

– Положи на счет, пусть проценты капают. Однажды пригодятся.

– Уже положила. А если… Хобби у тебя есть какое-нибудь? Чем бы ты хотела заниматься? Может, спортом?

Ксюха развернулась на стуле и внимательно посмотрела на бабушку. Очень хотелось прямо спросить: «В чем подвох?», но жаль было рушить зыбкую иллюзию нормального общения.

– Карате ты не одобришь. Бокс – тем более.

– Не одобрю. Но, может, что-то более мирное. Плавание, например…

– Бабушка-а-а!

– Йога?

В чем подвох? В чем подвох? В чем подвох?!

– Шахматы?

– Бабуль, давай начистоту: что случилось?

– Ничего, – торопливо ответила бабушка. Но все-таки сжалилась и пояснила: – Меня беспокоит, что у тебя нет друзей, что ты предоставлена сама себе. Шляешься где-то целыми днями, а я на работе и не могу тебя проконтролировать.

А, ну да. Контролировать. Вот в чем дело: не в заботе, а в стремлении точно знать, где сейчас находится непокорная внучка, и сделать все, чтобы у нее не оставалось времени непокорничать.

– Я не шляюсь, я алгебру делаю. И другие уроки тоже. Иногда общаюсь с одноклассниками. Хожу в магазин и в школу. Убираюсь. Готовлю. Читаю. Мою посуду. Слежу, чтобы твои орхидеи с фиалками не пересохли. Ты серьезно думаешь, что у меня есть время на йогу и шахматы?

Когда Ксюха начинала перечислять свои домашние обязанности, действительно складывалось впечатление, что все ее дни забиты трудами и заботами. На самом деле убиралась она не каждый день, готовила тоже, и не то чтобы сильно сложные блюда. Макароны сварить – разве это подвиг? А в магазин за продуктами можно и по дороге из школы зайти.

Но на бабушку список дел обычно действовал отрезвляюще. Подействовал и сейчас.

– Но тебе точно не одиноко? – на всякий случай уточнила она.

– Точно! – отрубила Ксюха.

Какое уж тут одиночество, когда надо и за Людвигом присмотреть, и Тимура из виду не выпускать, а теперь еще и к Инге как-нибудь подобраться. Не заскучаешь!

– А Тимур Игоревич ваш курит? – как-то совсем уж невпопад спросила бабушка.

– Вроде нет. По крайней мере я никогда не видела, чтобы он курил. – Хотя после вчерашнего не удивилась бы. – Он-то тут при чем?

– Ну… Ты же с ним много времени проводишь, общаешься, книжки берешь. Не хочу, чтобы он на тебя плохо влиял.

– Это я на него плохо влияю и отвлекаю от работы, – хмыкнула Ксюха. – А ты меня отвлекаешь от алгебры. Вот завалю завтра контрольную – и кто будет виноват? Уж явно не Тимур Игоревич!

– Ладно-ладно, уже ухожу. – Бабушка примирительно вскинула руки.

И действительно ушла. Даже дверь за собой закрыла, оставив Ксюху в полнейшем недоумении.

* * *

В заваленной (точнее, основательно скособоченной, но чудом выстоявшей) контрольной действительно был виноват Тимур Игоревич. Потому что вместо того, чтобы старательно доделывать задания на перемене после урока (училка обычно ворчала, но в целом – не запрещала, только недовольно поторапливала), Ксюха сорвалась из кабинета сразу после звонка. У Тимура этот урок тоже был последним, а ей хотелось перехватить его до ухода из школы.

Как выяснилось, можно было не торопиться: он как зашел в учительскую, так и пропал там с концами, поэтому Ксюха заняла наблюдательную позицию на ближайшем подоконнике и принялась ждать.

Ждать, читая книжку, было настолько комфортно, что приходилось силой вытаскивать себя из сюжета, чтобы не пропустить что-нибудь важное типа спешащего домой Тимура или…

О! Отлично!

По коридору шла Инга, как обычно, уткнувшись носом в телефон, то и дело поправляя сползающие очки и рискуя в кого-нибудь врезаться. Например, в Ксюху, вставшую на пути. Затормозить Инга успела, но от неожиданности чуть не выронила телефон. «Чуть» означает: все-таки выронила, поймала, не удержала, снова уронила и, наконец, с благодарностью приняла мобильник из рук Ксюхи, подхватившей его у пола.

– Спасибо! За еще один разбитый телефон меня бы дома прибили! – воскликнула гипотетическая сестренка Людвига.

– Меня тоже. Правда, я обычно чужие бью.

Инга хихикнула и почему-то покраснела. Смутилась.

– Извини, я… Я тебя не заметила.

– Да все нормально, я тоже виновата, что выскочила навстречу.

– Ничего страшного… – Инга снова смутилась.

Замялась, робко переступила с ноги на ногу. Покосилась в сторону лестницы. Поправила очки.

Разговор не клеился.

Дружить со сверстниками у Ксюхи никогда не получалось, как будто в их присутствии у нее отрубался базовый навык бессмысленных разговоров ни о чем. Вот с Людвигом или с Тимуром общаться было легко и приятно. И даже с Федором, который делал татуировку (которая, к слову, все еще чесалась и пачкала чернилами пластырь, но работала идеально). Иногда – с бабушкой. Даже с бабушкиными подругами можно было обсуждать что-нибудь интересное – до того момента, пока они не начинали в приступе ностальгии вспоминать обстоятельства Ксюхиного рождения или сравнивать ее с матерью.