Основы искусства святости, том 3

Нечестивцы первобытного послепотопного человечества, уклонившись в язычество, не могли тем самым совершенно стереть со своей души образ Божий и уничтожить окончательно религиозные запросы своего богоподобного духа. К тому же, уходя из-под родного крова общечеловеческой семьи, сохранившей истинное богопочитание, они, конечно, унесли с собою в уме и сердце обрывки истинных преданий и вероучительных истин. Таким образом, у них должно было сохраниться непременно и аскетическое начало в жизни, но, как и все другое, в искаженном, изуродованном виде. Действительно, это мы и наблюдаем в истории. Душа язычника, в которую Бог, как и у всякого другого человека, вложил непреодолимое влечение к Нему⁹ за счет подавления чувственности и отречения от всех привязанностей, постоянно порывается удовлетворить коренным запросам своего существа¹⁰ — во все времена, во всех странах, у всех народов, — но, лишенная непосредственной помощи Божией, делает это слепо, ложно, иногда в чудовищно грубом виде. Таким образом, тело, которое христианство имеет целью обожить, сделать святым, здесь считается врагом, которого надо уничтожить как злое начало какими бы то ни было средствами, хотя бы посредством страшнейшего разврата или, наоборот, насильственного скопческого целомудрия.

При этом дух попадал в другую ловушку. Желая войти в общение с божеством, после подобного «презрения» плоти он встречался неминуемо со злыми духами и обольщался ими. В таком состоянии он тоже уходил в мистику, но в сатанинскую. Творил чудеса, но ложные, имел созерцания, но прелестные, пророчествовал, но прорицанием бесов-111-

ским. Так образовались аскетизм жрецов египетского культа Сераписа¹¹,

12 13

жрецов Кибелы и Астарты , служительниц Весты и Доброй богини (Bona dea) , подвижничество у неоплатоников и пифагорейцев¹⁴, у индусов и прочее и прочее.

Приведу несколько исторических примеров проявления аскетизма в грекоримском мире. Если их рассматривать с точки зрения строгого христианства, то, конечно, они не имеют никакой внутренней ценности и значимости, так как построены в большинстве случаев на тщеславии или были вынужденными, не являясь плодом добровольно ограничивающего себя человеческого духа, и притом только из любви к Богу, а не из каких-либо побочных интересов. Если же их сравнить, например, с моралью какого-нибудь интеллигента нашего времени, то, без сомнения, таковые могут для последнего явиться хорошей пропедевтикой, подготовительной ступенью для того, чтобы потом ему войти непосредственно в святилище христианского подвижничества.

Подвижниками у язычников являлись, главным образом, так называемые философы. В их сочинениях и поступках встречаются, повторяю, любопытные в указанном отношении вещи.

Так, Сенека, воспитатель императора Нерона, живший в такое время, когда никакой знатный и богатый человек не мог поручиться за завтрашний день и вообще за то, что окончит жизнь свою естественною смертью¹⁵, когда и самому философу пришлось испытать ненависть своего царственного воспитанника и покончить жизнь самоубийством, был (как говорит история) страшно пристрастен к деньгам и имуществу; однако, будучи не менее одержим и страстью тщеславия, дает себе и другим неудачникам такой совет:

«Я буду нищим, — но ведь таков удел большинства. Я буду изгнан, — но разве я не могу считать родиной место своего изгнания? Меня закуют в железо, — так что же: разве теперь я свободен? Да и сама природа разве не приковала меня к этому телу, которое гнетет меня?»¹⁶

В другом месте он советует богачам приучаться, как говорится, спать «на голых досках» (grabatus ille verus sit), есть «черствый и заплесневелый хлеб» (panis durus ас sordidus), да не только денька по два и по три, а побольше, чтобы это не для прихоти и дурачества было совершаемо, а чтобы в практику и опыт

17

вошло — ut non lusus sit, sed experimentum .

-112С подвижнической стороны можно рассматривать и жизнь философа Сократа, так как он, по словам Алкивиада в «Пире» Платона, своими трудами в походе превосходил всех других, и даже от пирушек часто отказывался, «и что особенно удивительно¹⁸, — продолжает рассказчик, — пьяным никогда не видывал его никто». В мороз он выходил в той же самой одежде, какую всегда носил, и когда другие обертывали ноги войлоком и овечьей кожей от мороза, Сократ ходил по снегу и льду «босыми ногами... легче, чем другие обутыми»¹⁹.

Много подобных вещей собрано св. Григорием Богословом с приличной

20

отповедью, критикой и разъяснениями .

В заключение приведу, хотя не исторический, а всего лишь литературный документ наших времен, но дышащий такой «художественной правдой», что цивилизованным людям неплохо бы было принять его для поучения.

А поучает в нем краснокожий дикарь — герой рассказа Джека Лондона «Союз

21