Особист

Народу у военкомата толпилось изрядно. Уже было отправлено на фронт несколько московских добровольческих батальонов и даже пара полков. Поговаривают, что скоро начнут Московскую дивизию народного ополчения формировать, но это пока только слухи. Пройдя в здание, я уточнил у дежурного, где можно записаться добровольцем, и меня отправили в одну из очередей. Надо сказать, самую длинную, на все здание. Мой черед подошел только через три часа. Отдав паспорт заморённому сотруднику в звании старшины, я услышал вопрос:

— Какие воинские специальности имеешь?

— Командир расчёта противотанковой пушки. Наводчик, снайпер, немного с танками знаком, могу водить, стрелять, вести бой. Доводилось это делать на Т-26, БТ двух типов и на «тридцатьчетверке». На последней освоил специальность как заряжающего, так и наводчика. Соответственно, и командира тоже.

— Значит, в армии служил? Каким военкоматом призывался?

— Нет, не служил. Не успел. Всё получено личным опытом.

— Не понял? — тот удивлённо посмотрел на меня, усталость сменилась заинтересованностью.

— Я к другу поехал в Белоруссию, неподалёку от Бреста тот в комсомольской стройке участвовал, приглашал присоединиться. Два дня мы с ним отдыхали, а тут война. Ну, мы и решили пойти добровольцами. Нас поначалу гоняли, но когда немцы подошли к Кобрину, с тех пор мы с танкистами две недели воевали, я дважды в танках горел. Потом танкисты ушли, на другой участок перекинули, и мы к артиллеристам прибились, и так с ними и воевали. А потом меня в Москву отправили — контузило сильно, в санитарном обозе очнулся. Я уже отлежался, шума в ушах больше нет, и голову не кружит.

— А друг?

— Погиб он в доте. В укрепрайоне у Минска. Сапёры немецкие подкрались и огнемётом всех сожгли внутри. Я на другой стороне холма в пулемётном дзоте атаки отбивал. А он в пушечном капонире наводчиком был.

— Ясно. Значит, боевой опыт имеешь?

— Три недели почти, — кивнул я. — Учили нас там хорошо, а немцы экзамены принимали. Живой — значит, сдал.

— Хм, — задумался тот. — Боевой опыт — это, конечно, здорово, но обучение уставу, дисциплине и всему необходимому никто не отменял. В запасной полк тебя отправим.

— Погоди, — остановил его сидевший за соседним столом старлей. — От сводного отряда ополченцев заявка приходила на артиллеристов, а у парня опыт.

— Так они же ополченцы? — нахмурился старшина. — Имеют слабое представление о дисциплине и уставе.

— Ему там будет как раз.

— Хм, не думаю. Отправлю его махновцам, там тоже заявка на артиллеристов была.

— Можно и к ним.

У меня что-либо спрашивать не стали, простые красноармейцы и бойцы — это бессловесная скотина, которую отправляют на убой. А кто интересуется мнением скотины? Вот и у меня не спрашивали, обсуждая свои дела. Так что быстро оформили лист призывника и выдали направление на медкомиссию. Всё же пока всё делалось по инструкции.

За два дня я прошёл все процедуры, и уже через четыре дня меня и ещё три десятка призывников от здания центрального военкомата забрал хмурый неразговорчивый командир с кожанкой поверх френча. Он не представился, но думаю, комиссар. У него и фуражка кожаной была. Кто ещё в кожанке будет ходить? А вот короткая кавалерийская шашка на бедре удивила и заинтересовала. Почему же он тогда пешком, а не на коне?

Думаете, нас на машинах повезли? Ага, как же. На трамвае. Причём с первой партией этот командир сам поехал, но всем места не хватило, остальные догоняли на следующем, мы ждали их на конечной остановке. Потом ещё полчаса топали строем, и наконец прошли в ворота какой-то части. Это уже потом я узнал, что тут располагались хозяйственные подразделения комендантских частей города. А командир действительно комиссаром оказался, старший политрук Галанов, и хмурый вид имел не из-за характера, а из-за больного зуба, который у него второй день ныл, но к врачу не ходил, потому как боялся их до дрожи в коленях, над чем подшучивал командир нашего дивизиона. Я это случайно подслушал, когда у окна штаба дожидался своей очереди на помывку. Нас после бани в форму переодевали. На следующий день присяга ожидалась.