Особое мнение

– По мере того как вы осваиваетесь, боретесь с выявленным инцидентом, фобия пойдет на убыль, – утешил его психоаналитик. – Сегодня мы добились немалого прогресса, получили некоторое представление об истинной природе страхов. Знаем, что корень проблемы в истязаниях, в увечьях, нанесенных профессиональными преступниками… очевидно, в первые послевоенные годы. Бывшие солдаты, шайки бандитов… я их помню прекрасно.

Слова психоаналитика вернули Шарпу толику уверенности в себе.

– Да, при таких обстоятельствах боязнь падения понять нетрудно. Учитывая, что со мной произошло…

Все еще дрожа, он привстал с кресла…

…и вдруг пронзительно завизжал.

– Что с вами? – встревожился Хамфрис, бросившись к пациенту и подхватив его под руку. – Что стряслось?

Шарп, в страхе отпрянув назад, пошатнулся и без сил рухнул в кресло.

– Встать не могу, – едва шевеля онемевшими губами, выдавил он.

– Как это?

Пораженный, перепуганный насмерть, Шарп поднял на психоаналитика умоляющий взгляд.

– Не могу встать, – повторил он. – Упасть… упасть боюсь. Доктор, мне даже на ноги уже не подняться…

Оба на время умолкли. Наконец Шарп, не сводя взгляда с пола у ног, прошептал:

– Хамфрис, я ведь не просто так пришел именно к вам. Вы принимаете на первом этаже, в том вся и суть. Выше мне не подняться. Вот смеху-то, а?

– Очевидно, придется снова просветить вас лампой, – со вздохом сказал Хамфрис.

Пальцы Шарпа крепко стиснули подлокотники кресла.

– Понимаю. Страшно – сил нет, а что еще делать? Я ведь даже уйти от вас не могу, Хамфрис! Эта пакость меня погубит!

– Ну уж нет, – возразил Хамфрис, вновь выдвигая лампу на середину комнаты. – От «этой пакости» мы вас избавим. Постарайтесь расслабиться, не думайте ни о чем определенном. На этот раз сам травматический инцидент нам ни к чему, – негромко пояснил он, щелкнув клавишей аппарата. – Тут требуются сопутствующие, обрамляющие его впечатления. Более масштабная картина, часть которой он собой представляет…

Пол Шарп неторопливо, спокойно брел по сугробам. Чуть впереди белым искристым облачком клубился пар из его ноздрей. Слева тянулись к небу полуразрушенные, выщербленные поверху стены. Снежный наряд придавал развалинам высотных домов своеобразную завораживавшую красоту. Залюбовавшись ими, Шарп ненадолго остановился.

– Интересно, – заметил один из его поисковой группы, поравнявшись с ним. – Ведь там, под развалинами, может найтись что угодно – в буквальном смысле этого слова.

– И с виду довольно красиво, – добавил Шарп.

– Видите вон тот шпиль? – спросил юноша, указав вперед.

Руки его защищали толстые перчатки, а тело – освинцованный антирадиационный костюм. Группе под руководством Шарпа предстояло обследовать до сих пор зараженный радиацией кратер. Над головами их, будто копья, торчали ровным рядком штанги ручных буров.

– Там церковь раньше была, – продолжал юноша. – Тоже, по всему судя, красивая. А вон та груда камня – бывший муниципальный центр.

– А ведь по самому городу так ни одной ракеты и не попало? – уточнил Шарп.

– Да, город взяли в «вилку». Что ж, давайте спустимся вниз, посмотрим, что там имеется. Вон тот кратер, справа…

– Нет уж, спасибо, – перебил его Шарп, с явным отвращением подавшись назад. – По кратерам лазайте без меня.

Юный специалист удивленно приподнял брови, но тут же забыл о странной реакции Шарпа.

– Если не столкнемся с какой-нибудь неожиданностью, пожалуй, сможем начать рекультивацию не позже, чем через неделю. Первым шагом, конечно же, станет очистка земли от спекшегося шлака. Растрескался он порядком: чертополох и прочие сорняки его много где про дырявили, а естественная коррозия превратила немалую часть обломков в полуорганический пепел.

– Прекрасно, – удовлетворенно вздохнув, подытожил Шарп. – Рад буду снова, многие годы спустя, увидеть эти края… живыми. Ожившими.

– А как все это выглядело в мирные времена? – заинтересовался юноша. – Я-то уже не застал, не видел… я родился после начала войны.

Шарп обвел взглядом бескрайние сугробы.

– В мирные времена здесь находилась столица процветающего сельскохозяйственного региона. Здесь растили грейпфруты – те самые, аризонского сорта. А вон там, в той стороне, находилась плотина Теодора Рузвельта…

– Да, – кивнул юноша, – ее развалины мы отыскали.

– Выращивали здесь и хлопок, и салат-латук, и люцерну, и виноград, и маслины, и абрикосы… но мне лично, когда мы с родителями ехали через Финикс, ярче всего запомнились эвкалипты.

– Всего этого, конечно, назад уже не вернуть, – с сожалением вздохнул юноша. – Надо же… «эвкалипты»! Что за диво такое? В первый раз слышу.

– После войны их в Соединенных Штатах не осталось ни одного, – пояснил Шарп. – За эвкалиптами нам теперь в Австралию ехать придется.

Внимательно слушавший все это Хамфрис сделал пометку в блокноте.

– О’кей, – в полный голос заговорил он, выключив лампу. – Шарп, возвращайтесь!

Пол Шарп с глухим стоном моргнул и открыл глаза.

– А… что?

С трудом подняв голову, он звучно зевнул, потянулся, недоуменно оглядел кабинет.

– Что-то насчет рекультивации… Я возглавлял группу рекогносцировки… совсем еще ребятишек…