Особое мнение

– Боюсь, чем бы Луи ни планировал заняться во время полужизни, все его планы пошли прахом, – удрученно махнув рукой, подытожил Гам. Похоже, о победе на выборах он даже не помышлял. – Очевидно, в данный момент вы куда более высокого мнения о Луи, чем я, однако… если уж начистоту, недавно я имел долгий разговор с мистером Сен-Сиром и совершенно обескуражен его откровениями. Нет, я готов идти до конца, но, положа руку на сердце… А, да чего уж там! Клод Сен-Сир меня ничтожеством в лицо назвал!

– А вы и поверили? Сен-Сир теперь на другой стороне. На стороне Фила Гарвея, – в изумлении пояснил Джонни, не ожидавший от ставленника Луи такого простодушия и ранимости.

– Конечно, я сказал ему, что собираюсь выиграть, – пробормотал Гам, – но, вот ей-богу, эта околесица из каждого телевизора и телефонной трубки… просто ужасна. Послушаешь – жуть берет. Хочется спрятаться, убраться как можно дальше.

– Понимаю, – помолчав, кивнул Джонни.

– Прежний Луи был совсем не таким, – жалобно протянул Гам. – Теперь он только бубнит да бубнит без конца. Ладно, допустим, ему удастся пропихнуть меня в кандидаты… а хочется ли этого мне? Устал я, мистер Босая Пятка. Словами не передать, как устал.

На этом Альфонс Гам умолк.

– Если это просьба об ободрении, то вы не по адресу, – заметил Джонни.

Голос из телефонной трубки и телевизора действовал на него точно таким же удручающим образом. Как тут найти для Гама слова воодушевления?

– Вы же специалист по обработке репортеров. По связям с общественностью, – напомнил Гам. – Кому, как не вам, создавать энтузиазм на пустом месте? Переубедите меня, Босая Пятка, и я буду готов взять на себя весь остальной мир. Взгляните, – добавил он, вынув из кармана сложенный телеграфный бланк. – Вот что я на днях получил от Луи. Очевидно, вместе с прочими средствами связи он подгреб под себя и телеграфные линии.

– Да, составляя ее, Луи выражался куда яснее, – признал Джонни, развернув и прочитав телеграмму.

– Об этом и речь! Его разум дряхлеет, увядает на глазах. До чего же он докатится еще через сутки – ведь съезд откроется уже завтра? И жуть берет, и ввязываться во все это вроде бы незачем… но хочется, хочется снова дать бой! А вы, Босая Пятка, будете за меня разбираться с Луи. Посредником между нами станете. Так сказать, психопомпом.

– Это еще кто такой?

– Посредник между Господом и человеком[30], – объяснил Гам.

– Ну, знаете, с такими словечками вам выдвижения в кандидаты не видать, как своих ушей – чем угодно ручаюсь, – буркнул Джонни.

Гам, криво улыбнувшись, двинулся к двери, ведущей из гостиной в кухню.

– Как насчет выпивки? Скотч, бурбон?

– Бурбон, – выбрал Джонни.

– Что скажете об этой девушке, внучке Луи?

– Мне она нравится, – ответил Джонни, ничуть не кривя душой.

Действительно, Кэти ему нравилась. Очень и очень нравилась.

– Пусть даже она психопатка, наркоманка, не раз побывала за решеткой и сверх того помешана на религии?

– Да, – сухо подтвердил Джонни.

– По-моему, вы не в своем уме, – резюмировал Гам, возвращаясь в гостиную с парой бокалов. – Однако я с вами согласен: человек она неплохой. Я с ней, надо заметить, знаком-то давненько, и, вот ей-богу, ума не приложу, откуда у нее подобные завихрения. Конечно, я не психолог… но может, все это каким-то образом связано с Луи? Есть в ней какая-то необычная привязанность к деду, детская и в то же время фанатичная, неистовая преданность… на мой взгляд, весьма трогательная.

– Ужасный у вас бурбон, – заметил Джонни, отхлебнув из бокала.

– «Олд Сэр Мускрат», – поморщившись, уточнил Гам. – Ужасный, согласен.

– Обзаведитесь приличной выпивкой для угощения, – посоветовал Джонни, – иначе о политике можете даже не мечтать.

– Вот для чего мне нужны вы, – пояснил Гам. – Понимаете?

– И еще как.

Джонни отнес свой бокал на кухню, чтоб вылить бурбон обратно в бутылку и проверить, что там у Гама о скотчем.

– Как думаете добиться моего избрания? – дождавшись его возвращения, спросил Гам.

– По-моему, – заговорил Джонни, – лучший… нет, даже не лучший, единственно верный ход – игра на сентиментальных чувствах по поводу смерти Луи. Я видел вереницы скорбящих. Впечатляюще, Альфонс, весьма впечатляюще. День за днем, день за днем, сплошными потоками… При жизни многие боялись Луи, трепетали перед его могуществом, но теперь могут вздохнуть с облегчением. Луи больше нет, и все устрашающие аспекты его…

– Но, Джонни, – перебил его Гам, – Луи по-прежнему с нами, в том-то и дело! Вам ведь известно, что эта… эта чушь из телефонов и телевизоров… это он! Он!

– Да, но люди-то об этом не знают, – с жаром возразил Джонни. – Общество в замешательстве – в таком же замешательстве, как и первый человек, услышавший голос Луи, тот инженер-наблюдатель в Трясине Кеннеди. С чего бы им связывать электрическое излучение какого-то объекта в световой неделе от Земли с Луи Сараписом?

– По-моему, вы ошибаетесь, Джонни, – поразмыслив, ответил Гам. – Однако Луи советует нанять вас. Так я и сделаю и связывать вам руки не стану. Целиком положусь на ваш опыт.

– Благодарю, – сказал Джонни. – Будьте уверены, я вас не подведу.