Особое мнение

Робот встревоженно забарабанил стальными пальцами о роскошную полированную столешницу красного дерева.

– Видишь ли, внезапное избавление от социальной пассивности знаменует момент психологической интеграции. Ты ведь более не колеблешься, так? Выбор сделан?

– Сделан, – подтвердил Уолш.

– Прекрасно. Что ж, рано или поздно это должно было произойти. Жаль только, обернулось не лучшим образом…

– А мне нисколько не жаль, – возразил тот. – Другого пути не было, теперь-то я это вижу. «Колеблющийся» – вовсе не обязательно нечто негативное. Не видеть смысла в лозунгах, партийных организациях, общепринятых убеждениях и человекоубийстве – все это тоже может быть убеждениями, которые стоит отстаивать, пусть даже ценой жизни. Раньше я думал, что у меня нет никакого кредо, но сейчас понимаю: есть. Есть, и весьма, весьма твердое.

Однако робот, не слушая его, строчил что-то в блокноте, и наконец, поставив подпись и дату, привычным движением оторвал страницу от корешка.

– Держи, – велел он, энергично протягивая листок Уолшу.

– Что это? – удивился Уолш.

– Не хотелось бы, чтобы происшедшее помешало твоему излечению. Ты наконец-то очнулся от спячки, и нам нужно двигаться дальше, – уклончиво ответил робот и пружинисто поднялся с кресла. – Удачи, Дон! Бумагу покажешь полиции: со всеми вопросами пусть звонят мне.

Бумага оказалась – ни много ни мало – официальным поручительством от имени Федеральной психиатрической коллегии. Уолш в недоумении повертел ее в руках.

– Хочешь сказать, они прочтут это и отпустят меня подобру-поздорову?

– Ты действовал компульсивно, не отвечая за собственные поступки. Разумеется, без поверхностного клинического осмотра дело не обойдется, однако волноваться не о чем, – пояснил робот, ободряюще хлопнув Уолша по спине. – Теперь ты свободен. Это был твой последний невротический акт… выплеск сдерживаемого бессознательного – чисто символическое утверждение либидо без всякой политической подоплеки.

– Понятно, – протянул Уолш.

Робот уверенно, непреклонно подтолкнул его к выходу наружу и выщелкнул из металлической груди небольшой пузырек.

– Теперь выйди к ним и предъяви поручительство. А одну из этих пилюль прими перед сном. Ничего серьезного, всего лишь легкий седатив для успокоения нервов. Все будет в полном порядке. Надеюсь в самом скором времени увидеться с тобой вновь. Не забывай: у нас наконец-то наметился настоящий, осязаемый прогресс!

Сам не заметив, как, Уолш оказался снаружи, в ночной темноте. У подъезда жилого блока на фоне мертвого неба зловещей громадой чернел полицейский фургон. Поодаль, на безопасной дистанции, собралась толпа любопытствующих, безуспешно старавшихся объяснить себе, что происходит.

Машинально спрятав пузырек с пилюлями в карман пальто, Уолш остановился, вдохнул полной грудью ночную прохладу, студеную свежесть сгустившихся сумерек. В небе над головой холодно, отстраненно мерцали редкие бледные звезды.

– Эй! – крикнул один из полисменов, бесцеремонно направив Уолшу в лицо луч фонаря. – Кто такой? Подойдите сюда!

– Похоже, тот самый, – заметил другой. – Давай-давай, приятель. Живее.

Уолш вынул из кармана поручительство, полученное от Чарли.

– Иду, иду, – откликнулся он.

Неторопливо направившись к полицейским, он разорвал листок в мелкие клочья, а клочья швырнул за спину, вверх. Тут же подхваченные игривым ночным ветром, обрывки бумаги канули в темноту.

– Какого дьявола? Что у вас там такое? – рявкнул один из копов.

– Ничего особенного, – заверил его Уолш. – Мусор выбросил. Бумагу ненужную.

– Ну и странный же тип, – пробормотал один из копов, едва Уолш рухнул наземь, скошенный импульсами криометов. – Смотришь, и жуть берет.

– Скажи спасибо, что их, таких чудиков, – всего ничего, – буркнул другой. – Пара-другая, а в остальном дело идет как по маслу.

Забросив неподвижное тело Уолша в фургон, копы с лязгом захлопнули дверцы. Утилизатор отходов сразу же принялся пожирать труп, разлагая органику на простейшие химические элементы. Еще минута, и полицейский фургон, взревев двигателем, помчался на следующий вызов.

Нестыковка

Возвращаясь со службы, Ричардс неизменно посвящал часть вечера небольшому тайному ритуалу, череде очень и очень приятных действий, несложных, но доставляющих куда большее удовольствие, чем десятичасовой рабочий день в Коммерческом институте. Вот и сегодня он, едва швырнув портфель в кресло, засучил рукава, подхватил спринцовку с раствором удобрений и пинком распахнул заднюю дверь. Навстречу дохнуло вечерней прохладой, от влажной черной земли под ногами повеяло сыростью. Озаренный лучами заходящего солнца, Ричардс осторожно направился к центру сада. Сердце в груди оживленно забилось, подхлестываемое привычным азартом. Ну как у нас тут?

Прекрасно! Растет с каждым днем!