Особое мнение

– Бурбон с водой, – распорядился он и, с нежностью взглянув на жену, перебросил ей лист станиоля, вечерний выпуск электронно-автоматических новостей. – Выше нос! Наловишь еще мутантов, на твой век их хватит! Вот тут – хотя ты, думаю, уже в курсе – пишут: ваши коллеги из Сан-Франциско взяли четверых разом, причем все – уникумы. У одного не дар – просто прелесть: умение ускорять процессы обмена веществ в организмах тех, кто ему не по нраву!

– Да, было такое в сводках Агентства, – с отсутствующим видом кивнула Дорис. – Еще один умел проходить сквозь стены, не проваливаясь под пол. А другой – оживлять камни.

– Эггертон, значит, сбежал?

– Пулей умчался… я и не думала, что он так проворен, при его-то величине. Хотя, возможно, он просто не человек, – добавила Дорис, повертев в руках прохладный высокий бокал. – В Агентстве решено объявить о старте двадцатичетырехчасового срока публично. Домой ему я уже позвонила, так что его слуги получат фору.

– И правильно. Раз уж работают на него, пускай станут первыми в очереди за наградой, – с улыбкой заметил Гарви, но, видя, что жена шутки не оценила, снова переключился на серьезный тон. – Думаешь, такому здоровому, приметному мужику удастся долго скрываться?

Дорис только пожала плечами. С поисками скрывающихся паракинетиков дела обстояли проще простого: эти обычно выдавали себя сами, все сильнее и сильнее отступая от общих норм поведения. Куда сложнее было выявлять других, даже не подозревающих о собственной необычности и продолжающих обыкновенную жизнь, пока их не выдаст слепая случайность. Из-за этих-то, так называемых «неосознанных» ПК, и появилась на свет система регулярной выборочной проверки, а с нею – Агентство, укомплектованное «иммунками», оперативниками исключительно женского пола. Стоило Дорис задуматься обо всем этом, в голову сама собой, и уже не впервые, закралась жутковатая мысль: а ведь человек вполне может считать себя паракинетиком, не будучи таковым, – без конца нервничать, бояться собственной странности, необычности, но на деле оказаться абсолютно нормальным! Что, если и Эггертон, при всем своем влиянии, при всем промышленном могуществе, – всего лишь простой человек, терзаемый невротической фобией, боязнью оказаться ПК? Подобное уже случалось… а между тем среди людей в блаженном неведении о собственной чужеродности расхаживает множество подлинных, настоящих ПК!

– Тут нужен новый метод проверки, – сказала она вслух. – Абсолютно точный и общедоступный. Чтобы каждый мог применить его к себе и убедиться наверняка…

– А разве у вас подобного нет? Разве вы не в состоянии точно определить ПК, когда он попадется в ваши сети?

– Вот-вот, когда попадется… один из десятка тысяч! К сожалению, в наши сети их попадается чертовски, чертовски мало.

Отодвинув бокал, Дорис решительно соскользнула с табурета.

– Едем домой. Проголодалась я жутко, а как устала – словами не описать. Скорей бы в постель…

Гарви оплатил счет и накинул пальто.

– Извини, дорогая, сегодня мы приглашены на званый ужин. К коллеге по Коммерческому институту, Джею Ричардсону… да ты, собственно говоря, с ним знакома. Встретил его сегодня за ланчем, и он пригласил нас обоих. Отпраздновать кое-что.

– Только этого не хватало, – раздраженно буркнула Дорис. – Что он там собирается праздновать?

– А это секрет, – пояснил Гарви, распахивая перед ней широкую створку входной двери. – Который он раскроет нам всем после ужина. Выше нос! Похоже, вечером нас ждет неплохое развлечение!

Ясное дело, прямиком к дому Эггертон не полетел. Какое-то время он бесцельно на полной скорости кружил поблизости от первого кольца жилых синдромов[6] у окраин Нью-Йорка. Поначалу в голове мутилось от страха, но вскоре страх поутих, сменившись всплеском буйного негодования. Инстинкты влекли домой, к собственным землям, особнякам, однако опасения наткнуться на приставов из Агентства и там сковывали, парализовали волю. Пока Эггертон колебался, не зная, на что решиться, шейная гарнитура ожила, зажужжала, принимая ретранслированный секретарем звонок из Агентства.

Что ж, можно считать, ему повезло. Девчонка передала уведомление о начале двадцатичетырехчасового срока роботу, а роботам награда за его голову ни к чему.

Наугад выбрав посадочную площадку на крыше здания посреди питтсбургской промышленной зоны, Эггертон приземлился, и тут ему вновь повезло: никто его не заметил. Охваченный трепетом, он вошел в лифт и поехал вниз, к первому этажу. По пути в кабину следом за ним втиснулись равнодушный ко всему канцелярист, пара пожилых дам, серьезного вида юноша и довольно-таки симпатичная дочка какого-то начальника средней руки. Казалось бы, совершенно безобидная публика… однако их внешняя безобидность не обманула Эггертона ни на миг. По истечении двадцати четырех часов любой из них прикончит его, не задумываясь, и этих людей вполне можно понять: десять миллионов долларов – деньги не пустяковые.