Особое задание

Отбираю у радистов большую выпускную антенну и включаю ее на радиополукомпас, предоставив радистам заниматься экспериментами с двумя жесткими антеннами.

Нахожу на приемнике радиомаяк Гусс-Бея и слышу знакомый звук «а». Мы идем по одной стороне зоны радиомаяка и по моим расчетам скоро должны будем войти в самую зону и по ней без труда выйдем на аэродром. Но какая же там погода?

Переключаю приемник на радиомаяк другого аэродрома на острове Нью-Фаундленд и слышу одну букву, от которой у меня и руки опустились: буква не та, которая должна быть по нашему месту и по схеме радиомаяка. Стало ясно, что либо мы далеко от тех точек, которые считаем своим [43] местом, либо один из радиомаяков работает не так, как у нас в схемах указано.

Надо было предпринимать что-то решительное.

- Эндель Карлович! - обратился я к командиру, - подверните вправо градусов тридцать и будем входить в зону радиомаяка.

- А долго ли мы будем в нее входить? Горючего у нас не так уж много.

И Пусеп переключил коммутатор на борттехников и стал с ними подсчитывать остатки горючего.

Минут десять прошли с новым курсом, но до зоны маяка не дошли. У меня возникло опасение, что именно этот маяк на нашей схеме показан неверно. Решил итти прежним курсом, чтобы не увеличивать ошибки: если она была нами допущена. Снова обращаюсь к командиру:

- Эндель Карлович! Давайте ложиться на прежний курс.

- Что, уже в зону вошли?

- Нет, зоны мы еще не нашли, но думаю, что скоро найдем. Как с горючим?

- Горючего еще на два часа, не больше.

В своих списках американских и канадских радиостанций я нашел три небольшие морские радиостанции, расположенные у берегов Канады, которые работали на одной волне по одной минуте каждого часа. С их помощью я решил проверить свое место и правильности работы радиомаяков. Я легко поймал и запеленговал все три радиостанции в течение трех минут.

Рассчитав и проложив на карте обратные радиопеленги, я убедился, что больших отклонений от маршрута у нас нет, а маяк Гусс-Бея работает неверно.

Задача была решена. Курс самолету немного правее, буква «а» с радиомаяка слышалась все [44] слабее и слабее и, наконец, совсем пропала, До слуха доходил только один тон средней зоны.

Появились разрывы в облаках, сквозь них далеко внизу видно море с плавающими льдинами. По старой полярной привычке пишу в бортжурнал: «мелкобитый лед до 5 баллов».

В это время на нас свалилось счастье, какое только было возможно в нашем положении. Началось с Пусепа, который вдруг сказал, что впереди облака кончаются. Кто-то истошным голосом закричал, что видит землю. И тут же радисты вручили нам бланк со сводкой погоды, в которой было сказано: «в Нью-Фаундленде туман, в Гусс-Бее безоблачно, видимость 5 км, ветер западный».

Это было полное исполнение желаний. В благодарность я отдал радистам, большую антенну, радиомаяк был хорошо слышен на маленькую верхнюю антенну.

Мы вышли на материк и в зоне маяка шли прямо на аэродром. Погода была безоблачная, все облака остались позади и только в заливе над озерами и речками стоял туман.

Теряем высоту, идем вперед, в самолете становится все теплее. Пассажиры снимают меховое, чистятся, приводят себя в порядок. Радисты через каждые две минуты суют нам всевозможные сводки. Настроение на корабле праздничное, голоса веселые, все замечают, как красиво солнце и вообще какая хорошая погода.

Под самолетом - серая, холмистая, однообразная тундра, изрезанная речками и озерами. Серость кругом такая, что не на чем глазу отдохнуть. Под нами длинный узкий залив, вдоль которого мы идем. Где-то в глубине его будет наш аэродром. Но туман над водой расползался такими причудливыми фигурами, что невозможно определить, где залив, а где озеро. Но мы пользуемся радиомаяком [45] и идем точно В зоне, которая неизбежно приведет нас на аэродром.

Маяк слушаем только мы, штурманы. Пилоты же, как только самолет вышел на материк, взялись за карты, стали сличать карту с местностью. И вдруг в душу нашего командира закралось сомнение. Сколько я ни знаю командиров, у всех недоверчивые души. Оно и понятно: каждый командир хочет все заранее знать и предусмотреть.

Пусеп осторожно обращается ко мне.

- Что-то местность мне незнакома, никак не пойму, где мы летим.

- Мне эта местность тоже незнакома, - отвечаю я.

- Как так - незнакома? Значит, мы идем не туда, куда нужно?

- Да, нет, совсем не то. Незнакома местность потому, что я ее впервые вижу. А идем мы правильно по маршруту, только туман так искажает все кругом, что я и сам, если бы не был уверен в правильности курса, мог бы подумать так, как ты.

- А откуда ты знаешь, что я думаю?

- Это угадать нетрудно. Ты сейчас думаешь, что вот и местность незнакомая, и штурманы заблудились, и аэродрома мы не найдем, и садиться придется где-нибудь и как-нибудь. И наверное ты вспоминаешь летчика Коккинаки и штурмана Гордиенко, которые где-то недалеко от этих мест сели в тундре.

- Не совсем так, но нечто похожее приходило мне в голову.

- А сейчас?