Особые отношения

— Позавчера был пятый сеанс. Наверное, польза от этого есть — я снова начала есть, могу поиграть с Чарли. Но…

Пауза.

— … они говорят, что память теряется только на короткое время. Но со мной не так. Мне кажется, что после сеансов стираются целые куски в мозгу. И я пытаюсь их найти восстановить — все ищу, ищу… Но…

Пауза.

— … знаешь, о чем я думаю? Мне кажется, этот электрошок выжигает их напрочь. Выбивает намертво. Врачи втирают, что, когда лечение кончится, все вернется в норму. Только я им не верю. Ни на одну минуту. Потому что…

— Пауза.

— Слушай меня. Ты еще можешь этого избежать. Ты сможешь. Только один глоток, а? Всего один кусочек. Вот хоть…

Она дотянулась до столика, на котором стоял поднос с нетронутым ужином. Схватив булочку, она оторвала кусочек.

— …кусочек хлебушка. Я его тебе даже маслом намажу.

И намазала. И поднесла его к моему лицу. Я отвернулась. Свободной рукой она развернула мою голову к себе.

— Давай же, ты это можешь.

Я снова отвернулась. Она силой вернула меня в прежнее ее положение. Я отвернулась. Неожиданно она ткнула булочкой прямо мне в губы. Я отвернулась. Агнес рванула меня назад, и хватка у нее была крепкая. На этот раз она почти протолкнула мне хлеб сквозь зубы. Тут я зарычала, смахнула хлеб и плюнула ей в лицо, В ответ Агнес, не раздумывая, дала мне по физиономии. Со всей силы. Больно. И вдруг я услышала, как ору во весь голос:

— Сестра!

В палату тут же вбежала сестра Паттерсон.

— Так значит, ты все-таки умеешь разговаривать.

Разумеется, я снова замкнулась и промолчала до конца дня. Разумеется, я не притронулась к ужину. Разумеется, я, как послушная девочка, приняла снотворное и отключилась. Но наутро… я бы не сказала, что проснулась с ясной головой или что вдруг заново родилась, взбодрилась или почувствовала гармонию с миром и самой собой. Наоборот, от таблеток башка была тяжелой и мутной — все то же, уже привычное, ощущение тумана и какой-то странной усталости, даже после одиннадцати асов беспробудного сна Но впервые за все эти дни я была по-настоящему голодна А когда сестра-шотландка привезла завтрак, я сумела хрипло буркнуть одно слово:

— Спасибо.

От неожиданности она даже вздрогнула, но явно обрадовалась:

— На доброе здоровье. Ну как, может, попробуешь поесть?

Я кивнула. Она помогла мне сесть, развернула столик, поставила на него поднос, даже развернула бумажную салфетку, прямо как официантка в ресторане.

— Может, хочешь глоточек чаю? — спросила она.

Я кивнула.

— Подожди минуточку, я сейчас вернусь.

Спустя неделю голодания процесс поедания пищи делом непростым. Но мне удалось запихнуть в себя полтарелки овсяной каши. Это далось мне с трудом, пару раз подступала тошнота. Но я терпела. Потому что, что должна это съесть.

Сестра налила мне чаю и с сияющим видом наблюдала, как я ем. Я подумала, что она, наверное, каждого пациента преодолевшего кризис, воспринимает как личную победу.

— Не старайся доесть все до конца, необязательно, — сказала она, — ты и так сегодня просто умница.

В разгар завтрака проснулась Агнес. Она, как и я, принимала снотворное, так что и ей потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя и осознать, что она здесь делает. Но постепенно мир вставал на место, и она заметила меня с вилкой в руке, склоненную над подносом.

К чести Агнес, она не проронила ни слова. Только кивнула мне, а потом встала и отправилась в туалет. Вернувшись, она подошла к моей кровати:

— Извини за вчерашнее.

— Все нормально, — произнесла я, хотя и с трудом.

— Как прошел завтрак?

Я пожала плечами.

— Я тоже себя так чувствовала после того, как первый раз поела. К тому же здесь кормят такой дрянью…

Мне даже удалось улыбнуться в ответ.

Однако разговор и правда давался мне очень нелегко. Одно-два словца еще удавалось выдавить, но потом горло перехватывало спазмом, и справиться с этим я не могла.

— Расслабься и не волнуйся насчет этого. — Агнес заметила, как я давлюсь, пытаясь заговорить. — Возвращение требует времени.

За обедом я справилась с половиной куриной ножки, с вязкой белой пакостью, именуемой картофельным пюре, а также с порцией вареной морковки химического цвета и пластмассовой на вкус. Но мне было все равно: вот-вот должна была появиться доктор Родейл, и я усиленно старалась произвести хорошее впечатление, чтобы ей доложили о моих успехах.

Она решительным шагом вошла в нашу палату с новым, более любезным, выражением лица.

— Только что получила последние радостные известия о вас, Салли, — заговорила доктор Родейл. — Завтрак и обед. И как я понимаю, вы даже сумели выговорить несколько слов. Как вы чувствуете, сможете сейчас чуть-чуть со мной поговорить?

— Я попробую, — сказала я медленно, потому что слова не сразу приобретали форму.

— Не торопитесь… — Она достала планшет для записей и ручку, которые всегда держала наготове. — Но было бы очень важно узнать…