Особые условия

Тюляфтин вошел в кабинет к Званцеву и остановился на пороге растерянно и беспомощно. Очки с мороза запотели, и лишь смутная тень у окна подсказывала ему, что хозяин на месте. Званцев, спохватившись, пришел на помощь - повесил дубленку на гвоздь, провел гостя к столу и усадил на табуретку.

- Спасибо, старик, - сказал Тюляфтин. Протерев очки замшевым лоскутком, он улыбнулся, словно бы в предвкушении того, что он сейчас скажет. Зубы у Тюляфтина были крепкие, но росли как-то криво, вкось, да и редковато. Старик, - продолжал Тюляфтин, - хочу поговорить с тобой.

- Ну что ж, - Званцев насторожился, но его настороженность была радостная, он будто заранее ждал, что этот человек принесет ему хорошую весть.

- Старик, не буду тянуть, ты - кандидат номер один.

- Куда? Какой кандидат?

- Не будем, старик, - Тюляфтин придвинул табуретку поближе к столу. Он забросил ногу на ногу - его тощая острая коленка проступила даже через две пары подштанников. - У всех одна тема для разговора. Если хочешь, чтобы это я сказал, скажу - снимают твоего хозяина.

- Панюшкина? - задохнулся Званцев.

- Снимают, - Тюляфтин соболезнующе покачал головой.

- Вопрос уже решен?

- Старик, я знаю, что говорю. И повторяю - ты кандидат номер один. Нового человека сюда не пошлют, да новый и не поедет. Кому это нужно цеплять на себя эту дыру? А ты здесь с самого начала стройки. Дошло?

- Снимают, значит, Панюшкина...

- Ну а что делать? Старик, меры-то принимать надо.

Посуди сам, что мы можем предложить? Оставить Панюшкина? И взять на себя, на свою шею все дальнейшие последствия? А срывы будут, старик, и я тебя, уже как начальника, об этом предупреждаю. Но какое-то время ты имеешь право и на ошибки, и на печальные отчеты...

Ты окажешься, как в мертвой зоне. Крупнокалиберные орудия из Министерства, объединения, обкома не достанут, снаряды будут перелетать через твою голову. Ты сможешь еще полгода все на Панюшкина валить. Тебе и это позволено.

- Да мне, в общем-то, и не хочется на него валить.

Тем более что и оснований нет.

- Старик! - укоризненно протянул Тюляфтин. - Мы же не на собрании. Правильные вещи нужно говорить на собрании... Поскольку они для того и придуманы.

- Значит, снимают все-таки Панюшкина...

- Да хватит тебе причитать! Всем это было ясно с самого начала. И тому же Панюшкииу.

- Должны быть серьезные основания.

- О, этого добра сколько угодно. Положение на стройке, возраст начальника, ну и можешь сюда же присобачить человеческие слабости членов Комиссии, которые попросту не решаются взять на себя ответственность и оставить Панюшкина, несмотря ни на что... Дошло?

- В общих чертах.

- Ну и лады, - Тюляфтин поднялся. - Не грусти, старик. Все правильно. Старперов надо гнать. Засиделись, понимаешь, ходу никому не дают. Все справедливо, и с человеческой точки зрения, и с исторической. Я понимаю, Панюшкин тебя в главные вытащил, но ведь это он сделал для себя, ему нужен был вол, который бы все тащил. Ты с ним в расчете, старик. Ну, пока.

Тюляфтин поднялся и только тогда заметил, что в дверях стоит секретарша начальника строительства. Вопросительно посмотрел на Званцева, как бы спрашивая - давно ли она вошла? Но лицо главного инженера оставалось невозмутимым. Он видел, когда вошла Нина, но не остановил Тюляфтина, этим как бы снимая с себя будущие обвинения в непорядочности.

- Простите... я не помешала?

- Нет, - тонко улыбнулся Тюляфтин. - Мне вы не помешали. - Он подошел к вешалке, не торопясь, надел свою дубленку и, взяв шапку, направился к двери. - Да, - QH остановился, - скажите, а у вас что, не принято стучать, когда входишь в кабинет руководства?

- Нет, не принято, - ответила Нина.

- Занятно... Надо будет учесть на будущее, - проговорил Тюляфтин и плотно закрыл за собой дверь.

- Володя, что он говорил? - спросила Нппа, подходя к столу Званцева.

Ты же слышала... Говорил, что Панюшкина снимают.

- Его не снимут, - сказала Нина твердо. - Вот увидишь, его не снимут.

- Ты, что ли, заступишься?

- Его не снимут, потому что его некем заменить, - она твердо посмотрела в глаза Званцеву. - Разве я не права?

- Почему же, его, действительно, заменить некем.

- Но ты не веришь в это?

- Во что? - спокойно спросил Званцев.

- Ты не веришь в то, что Панюшкина некем заменить?

- Ну и что?

- Володя, - она подошла к нему вплотную. - Мне не нравится, как ты разговариваешь. Ты темнишь. Володя, прошу тебя, я тебя очень прошу... оставайся человеком, а? Только не говори, пожалуйста, этих хамски вежливых слов. Володя... Дай слово, что ты останешься человеком!

Званцев поднял голову и внимательно посмотрел на Нину. Он будто впервые увидел ее немолодое лицо, встревоженные и несчастные глаза, старательно наглаженный белый воротничок.

- Хорошо, Нина. Я постараюсь.

- Володя, Панюшкина нельзя предать, не предав самого себя.

- Я знаю, - сказал Званцев. - Поэтому я не остановил этого деятеля, когда ты вошла. Хотя, согласись, Нинa, мне достаточно было посмотреть в твою сторону, чтобы он замолчал. Разве нет?

- Не знаю. Этого я не знаю.