Особый порядок

– Кто?! – продолжал удивляться Карлин. – Семён Надсон – русский поэт. Удивляюсь, что не слышали про такого…

– А он современник или классик? – поинтересовалась Аня.

– Ты хотела спросить, жив он ещё или нет?

– Ну, как-то так, – смутилась она.

– Нет, живший в первой половине девятнадцатого века, он умер в возрасте двадцати четырёх лет.

– Так рано? – сочувственно сказала Ирина. – Как и Лермонтов.

– Увы, да… «Ах, красота – это страшная сила!..» – процитировал он поэта. – Но парадокс в том, что эта последняя строка – из стихотворения о дурнушке, некрасивой девчонке… Так вот, и сама-то актриса, сказавшая эти слава в фильме, не обладала красотой, даже напротив… – не договорив, заметил Андрей Иванович и продолжил о другом: – Вот вы все здесь: трое молодых, разумеется, красивые – значит, вы сильные, а сила обязательно даётся для борьбы. Вот интересно, если бы вам пришлось применить так называемую силу, то на что и куда она была б направлена?

– Андрей Иванович, – обратилась Татьяна Тимофеевна, – нам бороться теперь не за что: нам бы, дай бог, здоровье собственное теперь сберечь – вот наше главное счастье… Разумеется, после наших детей, – добавила она после короткой паузы.

– Вот именно, нужно бороться за своё счастье, – быстро согласилась молчавшая до поры Аня.

– О каком ты счастье говоришь, деточка? – спросил Карлин.

– Ну, например… – задумалась она, – например, о любви.

– За любовь просто необходимо бороться, – поддержала Ирина.

– У вас, по-видимому, всё просто, – возмутилась Татьяна Тимофеевна. – А у нас ещё проще было: полюбили и женились без всякой борьбы.

– И как ты себе представляешь эту самую, скажем, борьбу? – спросил Андрей Иванович у племянницы.

– Не знаю точно, – отвечала она. – В литературе и в фильмах совершаются даже убийства во имя любви – это, что характерно, оправдывается…

– Ты говоришь как Илья; по крайней мере, так и он думает.

– Оправдывается с нравственной стороны, а с юридической так просто дело не сходит, – заметила Татьяна Тимофеевна.

– А у нас в школе одна история была, – быстро начала Аня. – В прошлом году пришёл к нам в школу новый учитель истории, ещё молодой, красивый такой. Так вот, влюбилась в него вдруг одна его же ученица, она из нашего класса, и завёлся у них роман. Учителя, которые старше, стали травить его. Не выдержав травли, он ушёл из школы. Забросила школу и она. Но тот учитель уговорил её, чтобы она вернулась в школу, – послушалась его. Учителя над нею ехидно, дразня, посмеивались. Это её очень угнетало поначалу, да привыкла потом. Теперь, я знаю (сама видела, и не раз), они спокойно встречаются после школы. Счастливы они! – радостно закончила она рассказ.

У Андрея Ивановича пробудились воспоминания, и он сделался задумчивым.

«Тот, вероятно, не упустит своего счастья, как некогда… – думалось ему. – Правильно, к чему придерживаться предрассудков, когда чувства сильнее?..»

– О чём ты, Андрей Иванович, так задумался? – спросила Татьяна Тимофеевна.

– Задумался, какая у нас волевая и умная молодёжь, – ответил он.

– Да, – согласилась Татьяна Тимофеевна. – Но всё-таки куда ей без нас.

– Однако поздно уже, – сказал Андрей Иванович и подошёл к окну. – Господи, что за погода… Что-то твой, Татьяна Тимофеевна, задерживается сегодня.

В дом кто-то вошёл.

– Вот и папа, лёгок на помине, – обрадовалась Анна.

– Ну-ну, – говорил он в прихожей, – я знаю и другое – что вспомнишь, и оно…

– Будет вам умничать, – улыбнулась хозяйка и спросила: – Ты чего так долго?

– Отчёт готовил за полугодие, завтра отчитываться.

– Понятно. А мы тут без тебя разговорились.

– А чего вам ещё делать? Давай чаю горячего – отогреться бы. Пойду переоденусь пока…

Андрей Иванович и Ирина вернулись к себе домой, когда начало темнеть. А когда холодно и пасмурно, как было сегодня, темнеет раньше.

Карлин находился у себя в комнате, ему не спалось. Он открыл окно. Ночь дохнула сыростью и холодом. Андрей Иванович посмотрел наверх, но, кроме тьмы, ничего не увидел. Постояв молча какое-то время у окна, он вдруг испытал на себе быстро пробежавшую дрожь от холода. Карлин закрыл окно…

II

Последние два дня Ирина испытывала смятение и внутреннее беспокойство. Что её могло так беспокоить? Мучительнее всего в ней оказалось то, что она не понимала, отчего это происходило. А между тем мало кто обратил внимание на сказанное Андреем Ивановичем Ирине в гостях у Одовцевых: «Ты говоришь как Илья; по крайней мере, так и он думает». Сама-то она сообразила это не сразу, а вспомнив, более прежнего забеспокоилась.

«Не может быть, – не верилось ей, – чтобы я думала так же, как Илья. Мы разные, мы абсолютно разные…»

Она поймала себя вдруг на мысли, что жалеет его.

Наконец-то на несколько дней установилась солнечная и тёплая погода, что позволяло выходить в город, тем самым развеяться, переключиться на другие дела. Лица наших героев стали весёлыми – пускай не все; и ясно солнышко всех не обогреет, как говорится. Потом дни испортились: опять похолодало и пошли обильные дожди. Возобновились частые хождения по гостям. И надумала Ирина навестить Илью.