Особый приказ

Первым был сам Никита Бронников. Старшина сидел на этой должности уже десяток лет. В книге было написано, что Бронников отвечал за порох в крепости и часть крепостной стены. Умов примерно помнил, какое жалованье положено за эту службу. С точки зрения волшебника, Никита жил не по средствам. Откуда деньги? Даже не так: откуда деньги на границе с верлами?

Вторым оказался Савва Сидоров. Западная крепость за шесть лет сделала из крестьянского парнишки не самого плохого колдуна. Его отправили на службу в те места, где он родился, и парень за три года успел обойти весь район. Умов не мог не обратить внимания на человека, который мог побывать где угодно, не вызвав подозрений. Особенно если этому человеку не хватало стойкости и знаний полноценного волшебника.

Наконец, третьим в списке Умова стоял Степан Кошка, семь лет проучившийся в Северной крепости. В списках Бронникова было указано, что Степан, служивший в арсенале Камня, регулярно выезжал на поиски железной руды.

Всех троих объединяли две вещи: они часто выезжали из города, и у них хватало сил, чтобы вызвать нечисть. Всех троих следовало проверить.

Это было самым неприятным в работе Умова; сомневаться, подозревать, лезть в души и раз за разом находить порядочного и верного государю человека, которого он, Умов, оскорблял своим недоверием. Пусть это происходило заочно, пусть человек не знал, что его тихонько проверяли – Иван знал сам, в чем он копался, и этого было ему вполне достаточно. Но он также знал, что эту неприятную работу придется проделать. В практике Особого приказа встречалось всякое. В том числе и предатели среди корпуса.

– Действительно, интересно, – согласился священник. – Надо сначала проверить Бронникова и только потом его отправить из города.

* * *

– Знаешь, что меня удивляет по-настоящему? – спросил Петр, когда книга снова отправилась на полку. – То, что мы прибыли на границу. Драконовы дети здесь – редкость.

– Редкость, согласился Иван. – Но они здесь есть, и это факт.

Он хмуро посмотрел на карту. Один город, десяток деревень и сплошной зеленый ковер – две внушительных чащи и множество лесов поменьше. Не самая простая задача, но и не самая сложная. Решаемая задача.

Петр был прав. Демоны на границе – это редкость. Слишком много солдат, слишком привычное к войне население. Драконовы дети внушают местным жителям ужас, но не панику. Граница для тварей не такое вкусное место, как центр страны. И она куда опаснее для человека, который решился призвать нечисть. Подозрительных людей здесь выявляют раньше. По крайней мере, должны выявлять.

Как сейчас рассуждал Умов, на практике все может быть немного не так. Пограничников волнует Степь и набег верлов, а не тылы. Взгляд в другую сторону, легкое ротозейство – и злодей уже проник туда, куда ему требуется.

* * *

Яркие белые огни колебались в воздухе, и нарисованный небесный кесарь шевелился, как живой. Мастер попытался воспроизвести старинное изображение Защитника. Высокий человек в синем плаще стоял, опустив меч в левой руке, а правую поднимал для благословления. На старых образах небесный владыка стоял на поверженных бунчуках верлов. Но время изменилось, и рутенийский бог попирал ногами уже черного дракона.

Во время охоты демоноборцы редко ходят в храм. Считается, что само их занятие – одна большая священная служба. Но когда человек предстает перед лицом опасности, он не всегда может опираться на только лишь собственные силы. Сейчас, когда каждый новый час рождал больше вопросов, ни Петр, ни Умов не могли опереться на знания друг друга. Поэтому священник искал воодушевления у той огромной могущественной силы, которой служил с детства.

«Только знак, – попросил он. – Дай нам увидеть знак».

Петр пришел в часовню поздним вечером, чтобы помолиться в уединении. Он не просил об удаче, не просил силы. Он хотел лишь одного – не упустить подсказку, которая выведет их к ответу.

Глава 4

«Часть контрабандных товаров, которые в Лодомерии не делают, на границе пропускают специально. Когда я спрашивал у дьяков, правда ли это, то все из них отрицали, боясь унизить своего государя в глазах иноземца. Но я видел своими глазами вещи наших ремесленников, которые продавать в Лодомерию запрещено».

Сигизмунд фон Айзенштайн, «Записи о лодомерской жизни»

Изяслав знал с детства: жизнь рутенийца ничего не стоит, если его не защищает государство. Оно дает отпор верлам. Оно направляет демоноборцев. Оно выжимает из крестьян многое, чтобы сохранить все. Изяслав воспринимал столицу не как сердце. Для него царский трон во Владимире был мозгом огромного израненного существа, которое уже несколько веков цеплялось за свою жизнь.