Особый приказ

Его одолевали голод и усталость. Дракон мог восполнить силы за счет колдовства, но обряд досуха высосал чары из этого места. Хотя колдун был силен и сочен, дракон успел отвыкнуть от вкуса смертных магов. Как непривычная пища вызывает не насыщение, а раздражение, так и колдун еще не мог утолить аппетит Эрибы. До того, как местные чары смогут питать его так же хорошо, как энергия Нижнего мира, должно пройти несколько дней. Дракон вздохнул — струйки дыма поднялись из ноздрей на его средней голове — и распластал по земле огромные кожистые крылья.

Сюда вот-вот потечет энергия, заполняя возникшую пустоту. Колодец в Нижний мир менял это место так долго, что привыкнуть будет легче. Эриба прикрыл глаза. Все твари, которых он мог бы съесть, чтобы утолить голод, сейчас бегут со всех ног от этого места. Инстинкт гонит их прочь от дракона. Потом они не осмелятся покинуть хозяина, но только потом.

Эриба знал, что происходит, когда дракон вступает в силу. Покорно явятся драконовы дети: природные рабы, чье назначение — служить господину. Придут смертные, привлеченные могуществом дракона и шансом получить крупицу его колдовской силы. Эти рабы — добровольные и потому куда более полезные. Все будет. И логово, и слуги, и гора сокровищ, которая так долго держит колдовскую энергию, что на ней можно спать годами. И главное — будет могущество. Но сначала надо лишь немного прийти в себя после перехода и привыкнуть к другим чарам.

* * *

Умов остановился на том месте, где колдуны свернули в чащу. Висок налился противной, тянущей болью. Умов потер его ладонью, но ощущение только усилилось. Он чувствовал тонкий, пряный запах скверны Нижнего мира. Даже странно, что на всем пути он не встретил ни единой чужой твари, даже драконова ива не попалась на тропе. По самой тропе охотники шли очень быстро, почти бежали. Умов читал след Саввы, как открытую книгу. Иван не был одаренным магом, он не мог легко видеть нити чар, но у него хватало знаний и умений, чтобы выделить один след из многих и пройти по нему быстрее обученного пса.

Даже странно: тело так и пышет здоровьем, а голова неприятно ноет, как при переутомлении. Он быстро осмотрелся по сторонам. Еще одна тень? Нет, все чисто, насколько может быть чистым лес, который оскверняли десятилетиями.

— Почему стоим? — спросил Изяслав.

— Голова, — Умов коснулся пальцем виска. — Сейчас осилю.

Петр, прищурившись, осматривал искаженные скверной деревья. Его губы еле заметно двигались; священник повторял про себя одну из молитв. Василиса потрогала парой пальцев пентаграмму на одном из наручей.

— Теплая, — поделилась она. — Мы у границы ложа колодца.

— Значит, мы совсем близко, — кивнул Изяслав.

Умов помотал головой, отгоняя боль. По своему опыту он знал, что скоро она отступит. Проверив пробник, он двинулся дальше, в чащу.

…Что-то вздрагивало и тряслось в полумраке. Один раз сбоку послышался почти человеческий стон — и отряд замер на минуту, тщательно осматриваясь по сторонам. Лес чудил; если у башни метались неясные, почти неуловимые тени, то здесь они и не скрывались. Мерцающие полупрозрачные существа, похожие на вытянутые тонкие нити, перетекали между деревьями. Эти твари при всей их неестественности не были опасны — примитивные духи, ожившие выбросы колдовства. Настораживало только одно — все они текли навстречу охотникам, будто пытались убраться прочь от того места, к которому шли бойцы.

Умов чувствовал разлитую в воздухе силу. Напряжение заставляло людей нервничать. Оглядываясь по сторонам, он видел бледные лица и настороженные взгляды, люди поминутно косились по сторонам. Но след вел их дальше и дальше, к самому колодцу, на рубеж Нижнего мира. Умов облизнул пересохшие губы; а что если все его вычисления были ошибкой и пробник просто ведет их на сильнейший источник чар? Ему стоило больших усилий загнать эту мысль как можно дальше. В конце концов, и пес, и следопыт вели их точно так же.

Буян, пожалуй, нервничал сильнее всех. Зверь ворчал, не переставая, его шерсть на загривке встала дыбом. Он чувствовал опасность — не то, за чем шли охотники, но опасность близкую и ощутимую, на которую его старательно натаскивали. В один момент он просто встал на месте и зашелся хриплым исступленным лаем.

Шум в подлеске! Что-то размером с крупную собаку ломилось через кусты, не разбирая дороги. Изяслав успел выстрелить первым. Существо забилось с жалобным воем; стрела вошла ему в загривок. Даже с большого расстояния охотники увидели, что подстрелили падальщика: тварь противную, но в их ситуации почти безобидную. Буян не унимался; еще один падальщик показался в подлеске и побежал прочь, смешно подбрасывая зад. На людей и погибшего сородича ему было совершенно наплевать.

— Там уже начинается, — Изяслав вытянул еще одну стрелу. — Времени все меньше. Быстрее, быстрее, вперед.

— Или уже закончилось, — негромко, но слышно сказала Василиса и подтолкнула вперед замешкавшуюся сестру.