Осоковая низина

— Да что ты!

— Вам трудно с Гундаром. Валда не может диплома написать…

— Дипломной работы.

— Может быть, мне взять ребенка к себе?

— Не хотелось бы утруждать тебя. Управимся как-нибудь. В будущем году его примут в детский сад. А у Валды это только отговорки.

— А вы дали бы мне Гундара?

— Почему бы нет? В принципе…

На другой день после возвращения из Риги Алиса была какая-то рассеянная: забыла позавтракать и поставить картошку для свиней на плиту, разбила глиняный кувшин, в котором Петерис обычно держал трефоль, чтобы лучше работал желудок. Когда Алиса подбирала черепки, на дворе залаяла собака. Тем сильнее было удивление Алисы, когда в дверях показалась Ливия.

— Откуда ты?

Девушка, опустив глаза, нервно теребила перчатку.

— Стряслось что-нибудь?

— Я ушла из дому…

После окончания школы Ливия дальше учиться не стала, а поступила на молочный завод, туда же, где работала Женя. Ливия скупо и сбивчиво рассказала, что еще раньше к ней приставал очередной поклонник матери, а вчера спьяну стал действовать в открытую самым гнусным образом. Разыгрался скандал, Ливия убежала ночевать к подруге, а сегодня утром забрала свои вещи.

— И видеть ее больше не хочу!

— Мать?

— Не могли бы вы сдать мне комнату?

— Почему сдать? Приходи и живи! А где ты работать будешь?

— В колхозе. Я к вам не пришла бы, если бы не считала вас… Вы были мне лучшей матерью, чем она.

— Не говори так!

— Ненавижу ее!

Ливия проговорила это с таким жаром, что Алиса больше не решалась возражать.

Накормив девушку, Алиса повела ее в бывшую комнату Эрнестины.

— Тебе тут нравится?

— Тут очень хорошо.

Алиса приютила Ливию без согласия Петериса, но решила на этот раз не поддаваться, стоять на своем, даже если Петерис не согласится с ней.

После обеда Ливия пошла в контору «Коммунара». Председатель Риекстынь охотно выслушал дочку погибшего фронтового товарища.

— Правильно сделала.

— Она осквернила память отца.

Председатель пристально посмотрел Ливии в глаза, но ничего больше не сказал.

Ливию приняли дояркой на ферму в Осоковой низине.

Петерис вернулся из дальнего леса еще в пятницу.

— Ты знаешь, что я сделала? Ты рассердишься.

— Что такое? — нетерпеливо спросил Петерис.

— Ливия живет теперь у нас.

Алиса рассказала, как все произошло.

— Так пускай попросит землю!

— Навряд ли дадут. Ей только осенью минет восемнадцать.

— Как же не дадут! Коли отдельно живет, должны дать!

Пришла Ливия.

— Так ты, стало быть, теперь на ферме? — Петерис был такой улыбчивый.

Трудный вопрос о приусадебном участке пришлось улаживать Алисе.

— Могла бы попросить, но правильно ли это, если я землю эту сама обрабатывать не стану? Я комсомолка, и мне совесть не позволяет землей спекулировать.

Алиса прикусила губу.

— Я тебя, дитя, понимаю. И не стала бы с тобой говорить об этом, если бы не Петерис… И почему — спекулировать. Ведь ты сама можешь посадить картошку, капусту, овощи. Не хочешь целый участок брать, возьми сколько тебе надо.

Хорошее, душевное настроение, царившее всю неделю в «Викснах», вдруг исчезло. Весь следующий день Ливия ни с кем не разговаривала.

Обиделся и Петерис:

— Чего там! Мне что, земля ее нужна! Только как она жить будет? На этой ферме на все не заработать. Ты вечно кормить ее будешь?

— Подумаешь, съест она лишнюю картошку, лишнюю…

— Куда там! Рада все другим отдать. Кто тебя не знает?

Ливия все же сходила в контору, и председатель обещал ей приусадебный участок, хотя официально ее в колхоз примут лишь осенью, когда она станет совершеннолетней.

На ферме полагались три доярки. Одна недавно ушла, и две оставшиеся поделили коров между собой. Поскольку часть коров была запущена, доярки без особого усилия управлялись вдвоем и приняли Ливию холодно, как лишнюю, из-за которой уменьшится их заработок. Одной из доярок была Бирута, бывшая батрачка Брувериса, поумнее, как она себя считала, остальных. Она-то и определила, что Ливия не только попала сюда по знакомству, но еще и приставлена шпионить. Ливия этих разговоров не слышала и ни в чем Бируту не подозревала, эта тихая женщина ей даже нравилась, хорошо работала, с Ливией была сдержанно вежлива и не отказывалась помочь советом, если ее просили об этом. Ливии трудновато было втянуться в не такую уж легкую работу доярки, но она была молода, сильна и не лишена воли.

Проработав на ферме с неделю, Ливия резко изменила свое мнение о Бируте. Как-то после полудня Ливия осталась в коровнике подольше обычного, чтобы наконец почистить коров от навоза, который не поддавался скребнице, а только воде. Времени до вечерней дойки оставалось много, но работа двигалась медленно, и Ливия решила домой уже не ходить.