Осоковая низина

Алиса уехала в Ригу одна. Поскольку не знала, к кому идти, у кого спрашивать, то попросила Ильмара, чтобы пошел вместе с ней в гостиницу. Ильмар выяснил, что автобус с иностранными туристами прибудет из Таллина приблизительно через час.

Увидев расхаживающих перед гостиницей людей с цветами в руках, Алиса шепотом спросила Ильмара:

— Чего это они тут с цветами ходят?

— Ждут родственников. Как и ты.

Алиса сбегала на рынок и купила розы.

— Маловато, у других гораздо больше, — огорчилась Алиса.

Наконец пришел автобус, и в дверях появилась Эльвира. Алиса сразу узнала ее, родственница несколько раз присылала фотографии последних лет, а Эльвира все оглядывалась вокруг и Алису обнаружить не могла.

— Эльвира!

— Алиса!

Когда глаза были вытерты и носы высморканы, Алиса повела золовку к Ильмару, отступившему от толчеи немного в сторону.

— Узнаешь?

— Ильмар? Ох, господи, как постарел!

Ильмар рассматривал белые волосы тети, взбитую по моде, как у девушки, прическу, пятнистую, дряблую кожу лица, морщинистую шею и вежливо молчал.

— Почему Петерис не приехал?

— Здоровье не позволяет.

— Значит, мне суждено пережить его.

В первый вечер Эльвира хотела отдохнуть там же в гостинице и встречу родственников отпраздновать на квартире Ильмара лишь завтра вечером.

— Такси мне самой заказать?

Гостье этого делать, разумеется, не пришлось, в условленное время за ней заехал Ильмар. Валда позаботилась о столе, украсила его цветами, Алиса купила торт, Ильмар достал несколько роскошных бутылок.

— Вы ведь прекрасно живете! — воскликнула Эльвира.

После обильного обеда тетя раскрыла чемодан.

— Вещи, правда, не очень дорогие, но зато — от сердца и, может, пригодятся.

Алисе достался цветастый зонтик, Петерису — будильник, Валде — туфли, Гундару была предназначена вычислительная машинка, но поскольку у него уже была куда более совершенная, японская, эту взяла себе Валда — вычислять процент успеваемости. Вместо этого Гундару перепала нейлоновая куртка, привезенная Ильмару, от которой он отказался, сказав, что ему она чересчур узка. Итак, без подарка остался один Ильмар.

Опьянев от вина и воздуха родины, Эльвира запела. Как умели, ее поддержали Алиса с Балдой. У Алисы голос поблек, а Валда не знала слов старых песен.

Когда певуньи умолкли, Ильмар спросил:

— Почему вы тогда в Швецию поехали, а не в Германию?

— Так хотел Фрицис. Ох, как это было ужасно! Ночь! Ветер! И какие жуткие волны! Лодку так и швыряло! Да еще с ребенком! Я тогда думала, что живыми нам до цели не добраться. Там, в пучине, и погибнем. Это был страшный риск со стороны Фрициса.

— Но  п о ч е м у  вы бежали именно в Швецию?

— Фрицис не хотел оставаться у немцев.

— Значит, он дезертировал?

— Тогда многие так поступили.

Видя, как испуганно на него смотрит мать, Ильмар улыбнулся и больше тете коварных вопросов не задавал.

Разговор уже так не ладился, как раньше, песни тоже были спеты, и Эльвира вдруг воскликнула:

— О господи! Мне уже пора быть в постели!

Пока на улице ждали заказанное такси, Эльвира обняла Алису и сказала:

— Могла бы эти два дня, пока я тут в Риге, остаться. Если уж я приехала из такой дали, преодолела такие трудности, то и ты должна была бы…

— Петерису так долго без меня не обойтись.

— Я ведь понимаю, понимаю. Слишком разные мы с ним, как и наши жизненные пути. Но приехать хотя бы он мог. Передай привет и скажи, что в этом смысле он навеки останется моим должником.

Эльвира смотрела только на Алису, но чувствовалось, что она обращается и ко всем остальным, даже к прохожим.

Подошло такси.

— Ну, так… Навеки!

Алиса и Валда сердечно простились с Эльвирой. А Ильмар сдержанно подал руку и, глядя в упор на пожилую даму, ждал, пока та перестанет теребить его рукав.

С наступлением сенокоса Петерис все больше беспокоился. Соседи уже косили, даже Вилис Вартинь, обычно не торопившийся с работами, внизу, у бани, наметал сена на три вешала, а в «Викснах» густо выросший клевер увядал на жарком солнце, стебли становились жесткими.

Ильмар в назначенный день не приехал. Не приехал и завтра, и послезавтра.

— Договорюсь с каким-нибудь трактористом, — сказала Алиса.

— А кто на вешала тебе складывать будет?

— Я сама. Но Ильмар ведь приедет!

— Кто его знает.

Петерис потерял веру в сына. Он пошел к дровяному сараю и принялся перебирать жерди для вешал. Иные погнили, иные поломались.

— Алиса, знаешь что? Возьми топор да сходи к кустам и приготовь жердей!

— Ильмар непременно приедет.

Алисе в тот день ходить в лес было некогда — она искала косца. Вечером пришел трактор, скосил клевер на пастбище и огороде. Уже на второй день Петерис велел жене перевернуть валки, а сам взял стул и уселся в таком месте, с которого хорошо видна дорога. Уже под самый вечер к «Викснам» повернул мотоцикл.

Улыбка Петериса была болезненно горькой.

— Что случилось, почему не ехал?

Говорить, что доделывал запущенные дела, что кончал уже давно обещанную журналу статью, Ильмар не хотел и ответил совсем коротко:

— Разные неотложные дела.

На другой день утро выдалось теплое и солнечное, но потом небо затянуло, собирался дождь. Петерис помрачнел.