— Лайза — больше похоже на сокращённое от твоего — Лиза.
— Родители рассказывали, что чаще всего так меня и называли с рождения, до переезда.
— Не возникало желания официально сменить имя?
— Зачем? Это ведь моя история, — Лайза улыбнулась, а её глаза выразительно добавили: «Тебе ли не понимать?..»
Потом она рассказала, что познакомилась с Дугласом, когда училась: он принимал участие в конференции, проводимой на базе их университета, и Лайзе как одной из самых перспективных студенток выпала возможность побеседовать с ним и другими выступающими лично.
— Дуглас поглощён тем, чем занимается. Строительство для него — это всё, его ниша. В этом мы похожи и готовы были с первых минут сесть за обсуждение тех проектов, которые я успела наметить для дальнейшего — уже практического — освоения профессии. Он сразу озвучил вопрос моего будущего трудоустройства, и я не задумываясь приняла его визитку. С тех пор мы начали общаться на профессиональные темы. Потом сблизились. Родители, которые всегда поддерживали мои стремления к архитектуре и получению соответствующего образования, были рады знакомству с человеком, который разделял мои взгляды. У нас с Дугласом сразу наметились общие цели и планы, он многому учит меня и открыл такие перспективы, о которых я даже не мечтала. Брак мы заключили в прошлом году.
Про Дугласа Лайза говорила охотно, но не распространялась на сугубо личные темы. При этом, когда упоминала о нём, в голосе её звучало неподдельное восхищение:
— Я очень ценю его ум, поражаюсь его устремлённости и работоспособности, умению организовать всё наилучшим образом. На людях он кажется замкнутым, в чём-то излишне осторожным, но он просто сгусток идей и решений. Он многое сможет сделать.
На этом Лайза завершила экскурс в историю своего замужества и переключилась на мою семью.
Прохаживаясь мимо старых и только что выстроенных зданий, Лайза поведала мне о том, что привело её в профессию. Оказывается, она ещё школьницей увлекалась историей создания как старинных, великих памятников архитектуры и зодчества, так и современных сооружений. И по сей день она считает все их носителями мирового исторического наследия независимо от периода создания. Она много читала о становлении современной архитектуры, посещала открытия новых объектов.
— Изучение истории — это очень познавательно и увлекательно. Но по мере взросления для себя я решила, что хочу именно создавать историю, хочу оставить на её страницах такие вот послания настоящим и будущим поколениям, — она обвела рукой здания, которые нас окружали.
Благодаря нашим встречам я узнавал о Лайзе всё больше и больше, но с каждым разом она становилась ещё непостижимее. А мне так хотелось её узнать!
Нестерпимо быстро пролетел день, который никогда не сотрётся из моей памяти. Как и то, насколько близкими стали совершенно далёкие друг от друга люди. Выходя из автомобиля Лайзы, я представил, что мы вообще могли бы жить на одной улице, столкнуться в школьном коридоре, сесть рядом на собрании в университетском актовом зале. Но нет, наша встреча должна была состояться, оставляя позади с блеском сданную сессию, через преодоление тысяч километров, пересекая языковой барьер. И поскольку она произошла, я не мог найти ей никакое иное объяснение, кроме волеизъявления самой судьбы.
Шагнув в квартиру, я почти оглох от перекрикиваний суетившихся парней и девчонок, которые уже собрались уходить, но, как я понял, не могли прийти к единому мнению — куда отправиться сегодня за новыми знакомствами и острыми ощущениями. Скинув обувь в ворох чужих ботинок и босоножек, я протиснулся вглубь комнаты и, добравшись до своего дивана, стал выкладывать содержимое рюкзака на письменный стол.
— Матвей, а ты с нами не идёшь? — раздался голос Ирмы, которая крикнула мне, выглядывая из-за чьего-то плеча, и направилась к двери.
Я отрицательно мотнул головой, даже не задумываясь, увидела ли она мой жест. Толян, который в это время выворачивал рукава джинсовки, объяснил доступнее:
— Да оставь ты его. Он же сейчас конспект о проделанной экскурсии сядет составлять.
Под общий хохот — ровно до тех пор, пока не захлопнулась дверь — я продолжал вынимать из рюкзака вещи. Под конец попался яркий брелок — его купила Лайза в одной из сувенирных лавок и сунула мне в руку со словами: «Подарок в память о нашей прогулке. И о поездке на пикник». Он представлял собой непонятно что, напоминал застывший сгусток расплавленного стекла. Сейчас, когда я поднял брелок, придерживая за цепочку, и посмотрел на него в потоке солнечного света, пробивающегося из окна, фигурка оказалась миниатюрой ананаса и озарилась множеством бликов, похожих на свечение, которое «излучала» Лайза в тот день у океана. Я улыбнулся.