Остаюсь с тобой

Слышно стало, как где-то громко хлопают дверьми, как кто-то торопливо прошел по коридору, кто-то громко рассмеялся. Заскрежетала тормозами машина на улице. Взорвались мужские голоса. За стеной, в соседнем кабинете, надрывался телефон. Кого там нет на месте? Странно, но он, Скачков, до сих пор не знает, кто сидит за стеной, по соседству с его кабинетом. Кажется, он ни разу не прошелся по коридору дальше своих дверей. Не посмотрел. Интересно, почему никто не заходит к нему? Обычно, едва переступишь порог, целая очередь в приемной. Кстати, о чем же собрание? И знают ли люди? Хотя откуда им знать, если он, начальник, не знает. Может, надо подготовить какие-нибудь документы? Нет, если бы надо было, то сказали бы.

Вдруг тихо и как-то уж слишком вкрадчиво отворил двери главный геолог, просунул голову.

— Заходи, заходи, Виктор Иосифович, — обрадовался ему Скачков.

— Что за собрание? — спросил Протько, усаживаясь на своем любимом месте, у стены.

— Признаться, не знаю. Может, хочет встретиться с коллективом?

— Лучшего момента не нашел? — усмехнулся Протько. — Балыш не дурак, чтобы в такой день встречаться. Выбрал бы более веселый день.

— Думаешь, из-за аварии?

— Скоре всего.

— А о чем говорить? Надо же разобраться, а потом и говорить. Нельзя же так.

— Разбираются, когда хотят выяснить истину. А если не хотят? Если у Балыша другая цель?

— Какая еще может быть цель?

— Не знаю. — Протько начал комкать конец своей бороды. — Видел, как на похоронах Балыш и Бурдей шептались. Возле них вертелся Котянок.

— Я не присматривался.

— Я тоже. Но случайно…

— О чем же они могли шептаться?

— Не знаю, не слыхал. Но уверен, эти люди даром не шепчутся. Думаю, они не случайно захотели провести собрание на другой день после похорон. После того что случилось, все, как никогда, впечатлительные. Может, как раз на это и рассчитывают.

— Ах, Виктор Иосифович, ты уж слишком, — отмахнулся Скачков. — Не думаю, чтобы Балыш был таким психологом. Просто не терпится человеку покрасоваться перед бывшими своими подчиненными в новом качестве. Человек любит, чтобы его замечали.

— Балыш не такой примитивный, как вы думаете, — начал Протько, но услыхал шаги в приемной и осекся, посмотрел на дверь.

В кабинет вошли Балыш и секретарь райкома Михейко. Скачков мельком глянул на главного геолога, чуть заметно кивнул головой, — мол, ты правильно рассуждал, раз Балыш привез секретаря райкома, то действительно задумано что-то из ряда вон выходящее. Протько встал и, улучив момент, незаметно вышел из кабинета.

…Балыш сам взялся вести собрание. Он не пошел к трибуне, как обычно делали все ораторы, а вышел вперед с противоположной от трибуны стороны стола, за которым сидели Михейко, Скачков и сам генеральный директор. Остановился чуть не на краю сцены. Невысокого роста, в темно-синем костюме с голубым галстуком, светлоглазый, с блестящей, аккуратно причесанной головой, моложавый, — конечно же он захотел покрасоваться перед своими бывшими сотрудниками… И это было настолько приятно ему, Балышу, что он не удержался, улыбнулся, потом, точно спохватившись, крепко сморщил лоб, придав лицу строгую сосредоточенность, начал тихо, уверенный, что его и так все хорошо слышат.

— Что ж, товарищи, какая бы трагедия ни выпала на нашу долю, она не может выбить нас из колеи, из рабочего ритма. Жизнь идет дальше и требует от нас активной деятельности. У нас с вами, товарищи, еще много несделанного, и нам есть над чем подумать. Если бы эта трагедия случилась тогда, когда мы с вами только начинали осваивать месторождение, можно было бы как-то оправдать ее. А она произошла теперь, когда мы хорошо знаем характер нашей нефти, ее повадки. Значит, нельзя и принимать во внимание неожиданности геологического порядка. Авария, вероятнее всего, результат определенного отношения людей к своим обязанностям. Вот и давайте именно сейчас, когда всем нам это еще больно, и поговорим начистоту. Надеюсь, что перед лицом случившегося никто из вас не станет кривить душой.

Скачков смотрел со сцены на Протько. Тот сидел в первом ряду, как всегда, упершись бородой себе в грудь, спокойный, безразличный, заметно скучноватый. Будто он и правда загодя знал обо всем и теперь ничему не удивляется.

— Прошу, товарищи, — стоя на краю сцены, Балыш обвел взглядом присутствующих. Потом, вернувшись на свое место за столом, сел рядом с секретарем райкома.

Поднялся, постоял молча главный геолог. Казалось, он колебался, говорить с места или выйти к трибуне. Все же вышел.