Остаюсь с тобой

— То было давненько, а теперь… У вас директор не примет ведомость за четверть, если там будет стоять хоть одна двойка. Я несколько раз носила. Неправильная ведомость, и все. А про двойки молчок. Вот так. Впрочем, с вами, может быть, и не посмеют так обходиться. Ваш муж начальник. Сделает что-то нужное для школы, и вы прослывете тоже отличной учительницей.

— Муж, возможно, и сделал бы, но я, — засмеялась Алла Петровна, — я не стану его просить. А потом, что могут нефтяники?

— Могут… Когда директор узнала, что мой в конторе работает… Ой, я же забыла вам сказать, что мой муж плановиком у вашего работает. Так вот, узнала директор про моего мужа и просит меня, пусть, мол, нефтяники нарежут из буровых труб столбиков для ограды вокруг школы. Услыхала где-то, что те трубы из японской стали, вот и захотелось ей поставить вечные столбики. Мой, конечно, не мог этого сделать. И я в школе теперь никто. Держишься только тем, что работаешь, не жалея себя. Им не к чему придраться… Вот, чуть не забыла еще об одном. Наша Антонина Сергеевна не терпит, если кто из ее подчиненных одевается с большим вкусом. Когда вы сегодня зашли в учительскую, я сразу подумала, что она вам никогда не простит вашей броскости.

— В таком случае от ее авторитета скоро ничего не остается, — весело сказала Алла Петровна. — Вы говорите, наша школа лучшая в городе? Ничего, в первой же четверти она станет самой худшей…

— И правильно сделаете, — позавидовала Фаина Олеговна решительности Аллы Петровны. — Я не выдержала, уступила… Я очень хочу, чтобы выстояли вы…

— Спасибо, что предупредили. Хотелось бы с вами подольше поговорить. Может, зайдете ко мне? Пообедаем вместе.

— Надо домой бежать, я и так заболталась. Мои школьники уже перед дверьми стоят. Двое их у меня. В другой раз… — И, размахивая тяжелой сумкой с тетрадями, Фаина Олеговна мелкими шажками, чуть не бегом поспешила к автобусной остановке.

То, что услышала Алла Петровна, не смутило, ее. Наоборот, придало ей задора и боевитости. Что ж, жизнь подбрасывает ей настоящее испытание, она постарается не спасовать перед ним. Она взяла учебники и села готовиться к урокам. Чего греха таить, за восемнадцать лет она забыла свой предмет и теперь, как прилежная ученица, учила все сначала. Когда Скачков, уже вечером, явился с работы, то застал ее за столом. Она так увлеклась, что забыла включить электричество, читала при скудном, сумеречном свете, который проникал в окно.

— Как дела? — спросил Скачков, разуваясь.

— Лучше не надо, — встала, помахала затекшими руками и поспешила на кухню.

Скачков понял, что жена не настроена откровенничать с ним, и больше ни о чем не спрашивал.

7

Снова не спалось…

Алесич несколько часов лежал с открытыми глазами. Правда, с вечера он было задремал, а потом сон будто рукой сняло. Может, дизели мешают ему своим гулом? Так нет, он успел привыкнуть к ним. А звуки мелкие, случайные, которых раньше не слышал, теперь лезут в уши.

Вот кто-то на буровой подал голос. Тот голос, кажется, звучит рядом. Кто-то прошел вдоль вагончика, под ним треснул сучок. Этот треск ружейным выстрелом отозвался у него в голове. Даже комар, зазвеневший над ухом, сейчас настолько раздражал Алесича, что ему хотелось вскочить, зажечь свет и во что бы то ни стало поймать долгоносого нарушителя тишины. Он и вскочил бы, стал ловить, если бы рядом не спали нефтяники.

Алесич вьюном вертелся на металлической койке со скрипучей сеткой и никак не мог найти для своего тела удобной позы. А тут еще матрас такой жесткий, бугристый, что кажется, его набили не ватой, а настоящими булыжниками.

И что особенно неприятно — бессонница порождает смутную тревогу, одиночество. Хочется куда-то идти, с кем-то поговорить, кому-то пожаловаться, вообще побыть с кем-нибудь, перекинуться живым словом. Хоть буди кого из товарищей. Но каждый, кто сейчас крепко спит в этом вагончике, не очень-то обрадуется, если растолкаешь его просто так, без нужды. Был бы друг, тот бы понял его, Алесича. А то все чужие. Хоть и душевные, отзывчивые, но чужие.

Впрочем, если сказать правду, ему сейчас никто не поможет. Даже самый закадычный друг.

С ним уже было такое, и не раз. Еще до лечения. Он тогда вставал, выпивал водки, если была, или пива и засыпал снова. В лечебно-трудовом профилактории, особенно в первые месяцы, он глотал какие-то пилюли. Тоже помогали. Если бы знать, что такое случится с ним и здесь, накупил бы тех пилюль, пусть бы были. А то лежи теперь, ворочайся с боку на бок, страдай. После такой бессонной ночи и работа не идет на ум, все валится из рук.

А может, его болезнь ни при чем? Спал же и здесь, на буровой, и очень хорошо спал. Утром сам не просыпался, товарищи будили. А может, это оттого, что в первые дни, стараясь доказать, что он, Алесич, не такой, как считает мастер, работал, как черт, не жалея себя, и за день, выходит, уставал больше, чем сейчас?..