Остаюсь с тобой

— Вот чтобы не возникало больше таких ситуаций, мы и должны пересмотреть свою работу. Каждый из нас. И вы, и я… И, конечно, главный геолог. Для геологической службы работы у нас тоже хватает. На триста пятой нефть получили там, где ее не ждали. Сколько ее там? Может, целое море?

— Нет, не море, — решительно возразил Протько. — Скорее всего, мы напали на локальную ловушку.

— Утешил, называется, — засмеялся Скачков.

— А вот каких размеров та ловушка, мы не знаем, — продолжал главный геолог. — Я сейчас работаю над запиской генеральному директору, предлагая доразведать площади вокруг триста пятой, а может, и на всем месторождении. Не исключено, что на нижних горизонтах всюду есть нефть.

— Видите, Вячеслав Никитич, несмотря на текучку, человек готовит свои предложения о доразведке площади, — упрекнул Скачков начальника технологического отдела.

Котянок только повертел головой.

— Всем нам не легко, — сказал Бурдей. — Копаемся, как те жуки… Своевременно поднял вопрос Валерий Михайлович…

— Моих заслуг здесь нет, — отмахнулся Скачков. — Сами обстоятельства диктуют.

Проговорили долго, чуть не до обеда.

Когда все вышли из кабинета, Скачков не мог усидеть на месте, до того был возбужден. Прошелся к порогу и обратно. Сегодня он как-то по-новому увидел своих подчиненных, увидел, чем они живут, насколько широко мыслят. Высказались все, и не по одному разу. Расходились оживленные и взволнованные. Кажется, все остались довольны разговором. Даже Котянок, несмотря на скептическую улыбку, не сходившую с его лица, в конце разговорился и высказал немало такого, к чему, безусловно, надо прислушаться.

Глянул на часы. Вот-вот должен был подъехать Дорошевич. Он всегда был точным. Скачков надел плащ, шляпу, открыл форточку — пусть хорошенько проветрится — и вышел из прокуренного кабинета.

— Когда вернетесь? — спросила Эмма Григорьевна. — Вдруг кто будет спрашивать.

— До вечера не вернусь. Если что важное, звоните по рации. — И, простившись с секретаршей, спустился на первый этаж. Через окно в коридоре увидел, как подъехала черная «Волга», и поспешил к выходу.

— Валерий Михайлович, давай в машину! — приоткрыв дверцу, позвал Дорошевич. Когда Скачков уселся на заднем сиденье, он сказал: — Посмотрим твое хозяйство. А по дороге будешь рассказывать, какие у вас здесь новости. Кстати, что на триста пятой?

— Загадка, Виталий Опанасович, но приятная, — Скачков сбоку глянул на помолодевшее лицо генерального директора. — Пробурили до проектной глубины, получили нефть. Все как ожидали. Однако нефти той чуть-чуть. Протько обратил внимание, что не добурились до материковой породы. Это было неожиданностью. По проекту должны были добуриться. Мы настаивали готовить скважину к эксплуатации. В нашем положении каждая тонна нефти дорога. А главный геолог свое. Говорит, надо бурить глубже. Мол, каких-то двадцать тонн в сутки нас не выручат, зато будем знать, что там, дальше. Все против. Мол, только время потеряем, и так с планом горим… Всякое говорили. Я, конечно, тоже был против. «Бумажное чучело!» — орал на меня Протько. Намекал, значит, на мое прошлое.

— Не похоже на него, — удивился Дорошевич. — Всегда такой спокойный, медлительный…

— Я в конце концов сдался, подписал просьбу буровикам. Те не отказали. Пробурили еще полсотню метров, подняли керн. Нефтеносный. Поставили на испытание. Фонтан! Главный геолог дневал и ночевал на буровой. Как носом чуял, что там есть нефть.

— Покажите мне вашу спасительницу.

— И правда спасительница. Сейчас существенно помогает справляться с планом.

— Что делает комиссия?

— Работает. Старается. Но до конца года, кажется, не кончит. План на будущий год останется тот же.

Машина остановилась у проходной цеха подготовки нефти. Дорошевич вышел из машины, по привычке погладил свой животик, который теперь был почти незаметен. Вообще генеральный директор в последнее время заметно похудел. Серое пальто висело на нем как на колу. Пройдя через проходную, он осмотрел блестящие белые цилиндры, широкие приземистые емкости, пожевал мясистыми губами, тяжело вздохнул.