Остаюсь с тобой

Утро выдалось туманное. С неба, как сквозь сито, сеялся мокрый снег. Вода заливала выбоины и низинки, серым веером разлеталась из-под колес, обрызгивая снег на обочине. «Дворники» нудно скребли ветровое стекло, навевая дремоту. «Что же посоветовать детям?» — думал Скачков. Старался вспомнить что-нибудь из своей жизни. Ничего поучительного не вспоминалось. Может быть, напомнить о старых, но забытых полезных истинах? Какие же истины он выверил своей жизнью, своим опытом? В голову лезло банальное, всем известное… Рассказать разве о том, как много надо знать нефтянику? Так человеку любой профессии надо знать немало. Об этом пишут все пионерские газеты. Надо сказать что-то свое, что-то такое, что знает только он один. А что? Вот если бы выступать перед товарищами по работе, он нашел бы что сказать. И говорит. Чуть не каждый день говорит. На собраниях, на планерках. О нефтепромысле, о его проблемах… Детям же этого говорить не станешь. Им нужно не производство, им нужна жизнь. Как строить ее, эту жизнь, от каких ошибок оберегаться. Где-то он, Скачков, читал, что ценность каждого человека, его личности, измеряется тем, какой опыт он может передать детям. Неужели его жизнь ничем не поучительна для детей? Неужели ему нечего оставить им в наследство? А может, рассказать о тех проблемах, которые не удалось одолеть его поколению, которые останутся на их долю? Чтобы не думали, что все сделано. Детям часто кажется, что они опоздали родиться. На деле же для каждого поколения новой тяжестью ложатся на плечи новые проблемы. Для каждого поколения дела остается не меньше, чем было его у предыдущего. Однако об этом знают все. Детей можно еще заинтересовать, а родителей? Надо сказать что-то такое, чтобы это заставило задуматься тех и других. Тем более собрание-то общее. Нет, надо ориентироваться на детей. Но и их общими истинами не возьмешь. Дети сейчас много читают, много знают. Правда, не все понимают, но ничего, поймут, когда жизнь возьмет их в оборот.

А что бы он, Скачков, мог посоветовать родной дочери? Что он советовал ей в свое время? Чтоб старалась учиться, чтобы нигде поздно не задерживалась, чтобы всегда говорила родителям, куда идет, где будет, когда вернется домой. Больше ничего не вспоминалось. А как надо жить, кажется, об этом не говорил. И потребности не было. Сами старались жить как все, и дочка жила не хуже других. А может, и лучше. Человек из нее получился неплохой. Муж у нее, о нем тоже ничего худого не скажешь. Оба хорошие специалисты. На жизнь не жалуются, и на них никто не жалуется. Чего еще надо?

И все же, что он скажет ученикам? Неужели ему нечего сказать? Прожил вон сколько, повидал всякого. Военные его возраста давно на пенсии. Мемуары пишут… Покосился на водителя. Сжав тонкие губы, тот внимательно смотрит прижмуренными глазами перед собой. На лице выражение уверенного в себе человека. Интересно, какими проблемами живет он, шофер первого класса, который за рулем больше двадцати лет. Не только же запчастями забита его голова.

— Слушай, Федорович, вот если бы тебя послали в школу выступить перед детьми, что бы ты им посоветовал? Из своего жизненного опыта, конечно.

— Что? — Федорович задумался, провел рукой по шевелюре, тронутой сединой, как молоденьким инеем. — Я считаю, Михайлович, что все мы одно можем посоветовать нашим детям. У нас с вами нет имений, фабрик, заводов. Мы пролетарии. Какое богатство у нашего брата? Работа. Больше ничего. Чтобы жизнь не задалась скучной, надо иметь профессию по душе. Есть любимая профессия — ты счастливый человек. Нет — тебе не позавидуют. Наш брат работой привязан к жизни. Нет у человека любимого дела, и он как перекати-поле. Конечно, можно посоветовать увлечься рыбалкой, охотой — это украсило бы жизнь. Но теперь рыбы нет, дичи тоже. Путешествовать? На какие шиши? Вот и выходит, как ни крути, нашему брату остается одно — работа. Только надо, чтобы она была в радость. А что? Разве не так, Михайлович?

— Так, так, Федорович, — сказал Скачков, а про себя подумал, что детей, которые еще ждут от жизни чего-то необыкновенного, таким советом не утешишь, не разворошишь.

А каким?