Останкинские истории

Он тотчас и замолчал. Некая догадка проталкивалась к нему. «А почему бы и нет?» — подумал Шеврикука. Он часто имел дело с бабами настырными, упрямыми и авантюрными. Но вроде бы никому из них он не пробалтывался о тени Фруктова и тем более не хвастался своими умениями. Но вдруг тень Фруктова в минуты его, Шеврикуки, легкомыслий и невниманий все же выбиралась из Землескреба и путешествовала на лыжную базу?

— А может, вы сами чья-то тень? — поинтересовался Шеврикука. — А что, если вас потрясти? Вдруг из вас что-нибудь высыплется… Или прольется.

И Шеврикука шагнул к пятну.

Пятно стало нервно подскакивать, свечение, то резкое, то мгновенно стихавшее, будто при переменах напряжения в сети, выражало, видимо, возмущения и испуги визитера.

— Не подходите! — выкрикивало пятно. — Не протягивайте ко мне руки! Если вы дотронетесь до меня, я вас…

Прорвалось! Вопль предупредительный был несомненно женский.

— Я полагаю, вы меня непременно исцарапаете или укусите! — рассмеялся Шеврикука.

Но кто (или чья тень? или чье опережающе приложенное осуществление?) была перед ним? Гликерия? Дуняша-Невзора? Увека Увечная, она же Векка Вечная? Или пышнокосая Стиша из окружения Малохола?

Схваченное руками Шеврикуки, пятно не растаяло, не уплыло туманом, не умялось, а было будто плотью, билось, дергалось, норовя высвободить себя. Вскрикнуло снова, и теперь рассекретила себя Гликерия.

Шеврикука опустил руки.

— Гордыня помешала явиться вам просто так? — спросил он. — Или вы готовитесь к зимнему маскараду в Оранжерее?

Ни звука в ответ.

— А может, вы посчитали выгодным напасть на меня, чтобы к чему-либо вынудить?

Опять тишина.

— Гликерия Андреевна, — сказал Шеврикука, — будьте добры, воплотитесь в саму себя. Позвольте поглядеть, какие на вас теперь наряды.

Наряды оказались вполне подходящими для нынешних деловых передвижений по московским улицам, офисам и магазинам. Узкие, в обтяжку, брюки, фиалковая блузка и бордовый пиджак. С плеча на ремне спускалась кожаная сумка, возможно, с деньгами, косметикой, сигаретами и существенными бумагами. Русые сегодня волосы Гликерии, ничем не украшенные, густо и ровно лились на бордовые плечи. А на среднем пальце ее левой руки имелся перстень с золотой монетой, или оболом, из приобретений Пэрста-Капсулы. Надо полагать, что и вторую вещицу Пэрста-Капсулы — фибулу, или пряжку с лошадиной мордой, Гликерия Андреевна не утратила. И не перстень ли, между прочим, вызывал свечение пятна-регистратора?

— Шутки с тенью Фруктова, — спросил Шеврикука, — повод для вашего появления в Землескребе?

— Отчасти да, — согласилась Гликерия. — Но и зарегистрировать тень мне сегодня нужно.

— Чтобы оправдаться перед кем-то, — предположил Шеврикука. — Или, может быть, необходимо алиби?

— Хотя бы и так, — кивнула Гликерия.

— Но от тени остались лишь обывательские домыслы и ложные видения.

— Важно, чтоб был подписан протокол об отсутствии или присутствии привидения, — сказала Гликерия. — У меня есть бланк, а печать вы поставите, приложив к нему большой палец.

— Послюнявив его? — поинтересовался Шеврикука. — Или окунув в крем для бритья? Или в подсолнечное масло?

— Можете и в касторовое.

— Тогда опущу в гуталин, — решил Шеврикука. — Подавайте бланк.

Гликерия сняла с плеча сумку, произвела замками удивительно музыкальные звуки, протянула Шеврикуке бумагу, расчерченную канцеляристами вдоль и поперек. Пунктами опросного интереса были — «Год явления», «Место явления», «Плотность формы, степени с 3-й по 8-ю», «Размытость формы, степени с 9-й по 17-ю», «Способность к саморазвитию», «Благородность, срединность, низость происхождения (имеющееся подчеркнуть)», «Степень вредности (по шкале Блестючего)», «Особенности вида», «Способность к выделениям» и прочая ерунда. «У нас Радлугин, — подумал Шеврикука, — попытал бы вопросами куда увлекательнее и бдительнее». Но один пункт опросного учета его все же насторожил: «Носит ли очки?»

— Этак неделю просидишь с вашими занудствами, — поморщился Шеврикука.

— Стало быть, есть привидение-то! — стремительно заявила Гликерия и словно обрадовалась горестям Шеврикуки.

— Ну уж нет! — сказал Шеврикука. — Я лишь прочерки поставлю. За неимением объекта.

Прилетевшей ручкой Шеврикука в пустотах бланка учета с удовольствием провел черточки, расписался, не забыв укрепить имя должностью, и, не пожелав отправиться за гуталином или касторовым маслом, послюнявил рекомендованный палец и поставил печать.

— Время укажите, — хмуро сказала Гликерия. — Век, год, месяц, час, минута. И ниже опять печать.

— Пожалуйста! — обрадовался Шеврикука. — Значит, есть нужда и в алиби!

— Это дело второстепенное, — не глядя на Шеврикуку, произнесла Гликерия.

— Я так и понял, — кивнул Шеврикука. — Иное привело вас в Землескреб. Но зачем были нужны эти долговременные подходы и маскарады? Отчего нельзя было выложить свои побуждения сразу? При ваших-то способностях брать быка за рога?

Огонь был в глазах Гликерии, пламя могло опалить Шеврикуку.

— Конечно, вы вольны допускать сейчас насмешки и издевки, — сказала она. — Вы сейчас при силе.

— При какой силе? — удивился Шеврикука.