Останкинские истории

— При доверенности.

— При какой доверенности?

— При генеральной.

— Вот тебе раз… — пробормотал Шеврикука. И слова более произнести не смог. — Надо же… — сказал он наконец. — Неужели вы укротили гордыню и явились сюда из-за нелепых слухов? Неужели так? Вы меня огорчили, Гликерия Андреевна…

Гликерия промолчала.

— От кого и что вы узнали про доверенность? — спросил Шеврикука. — И что это за сила, которую она якобы дает?

— О доверенности известно многим, — выговорила Гликерия, опять же не глядя в глаза Шеврикуке. И сразу же уточнила: — Уже многим…

— Это как раз объяснимо, — сказал Шеврикука. — Слухами выстрелить нетрудно, и даже можно предположить — с какими целями. Но вот что за силы-то? Что вы о них слышали?

— Шеврикука, это лишнее…

— Я не фальшивлю, поверьте мне. Какие такие силы могли быть у мухомора Петра Арсеньевича и отчего они не спасли его? Именно не спасли… Да и не доверенность это вовсе, а…

— А… — Гликерия напряглась, будто бы прыгнуть желала к Шеврикуке с намерением вытрясти из него секреты. — А что?!

— Не имеет значения, — сухо сказал Шеврикука. — Но не доверенность. Был бы очень признателен, если бы вы посвятили меня в суть того, что известно многим.

— Слышала, — Гликерия говорила уже холодно и высокомерно, — что вы получили особенное наследство. Более ничего не ведаю. Как не ведаете, если верить вам, и вы…

— Я вас не обманываю, — подтвердил Шеврикука. — Но я из-за дурноты своей натуры, заранее прошу извинений, могу подумать, что именно слухи подтолкнули вас к походу в Землескреб, либо — на разведку, а либо и с надеждами, что некие силы, якобы доставшиеся мне, окажутся нелишними в ваших предприятиях.

— Вы искажаете мои слова, — гордо заявила Гликерия. — И опять позволяете себе насмешки и издевки. Никакого интереса к вашим силам у меня нет.

— В это, раз вы здесь, — сказал Шеврикука, — я не могу поверить.

— Хорошо, — не без колебаний согласилась Гликерия. — Интересы есть. Думайте обо мне что хотите.

— Вы говорите так, будто сейчас происходит наше с вами знакомство, — заметил Шеврикука. — Или передо мной сегодня совершенно новая Гликерия Андреевна?

— Я всегда прежняя и всегда новая. Но что вы знаете и обо мне прежней-то?

— Ваши слова резонны. Но откройте мне ваши интересы. А я смогу предположить, на какие силы вы желаете опереться и, стало быть, в чем суть, пусть и частичная суть, бумаг Петра Арсеньевича.

— Мы с вами сейчас не на равных, — опечаленно произнесла Гликерия. — И вы снова насмешничаете. Жаль. Это досадно.

— Гликерия Андреевна, но ведь я могу ощущать нынче и раздражения. Или скажем мягче — недоумения. Вы получили бинокль?

— Получила, — сказала Гликерия.

— Значит, Дуняшины свидания со мной не секрет. И Дуняша, надо полагать, выволочек от вас не претерпела. Неделями назад мысль об обращении ко мне с просьбой о чем-либо была для вас отвратительна. И я могу вас понять. И Дуняша действовала как бы против вашей воли, хотя и служила вашим необходимостям. И это я тоже могу понять. Но сегодняшний ваш визит, да еще с переодеваниями, да еще и сразу же после того, как я нечто открыл, а вы будто за углом стояли, и вызвал мои… недоумения. Я нервен сейчас, и мои слова вам придется вытерпеть.

— Что-то я вытерплю, — сказала Гликерия. — Но не все. А за углом я не стояла.

— И на том спасибо. Но кто-то, выходит, стоял. И этот кто-то мог бы вас известить, что как только я нечто открыл или отрыл, так тотчас же и зарыл. И при мне ничего нет.

— Я ли вас не знаю, — грустно улыбнулась Гликерия. — Вчера вы зарыли, а завтра отроете.

— Вы меня желаете раззадорить. Или даже разъярить… — тихо произнес Шеврикука. — Я нервен сейчас, но благоразумен.

— Я вовсе не хочу разъярять вас. Какая мне от этого выгода? — Гликерия снова улыбнулась, но теперь в ее улыбке было лукавство, а пожалуй, и кураж. — Я хочу разбудить в вас игрока, каким вы были в удачливые дни.

— Ага. Игрока. Понятно. Но игра-то идет или будет идти ваша. А ято в ней при чем? Или при ком?

— У вас пойдет своя игра! — Гликерия будто рассердилась.

— Ваш интерес не с Пузырем связан? — спросил Шеврикука.

— Не с Пузырем! — отрезала Гликерия.

— Но паспорт-то вы наверняка выправили в связи с Пузырем, — предположил Шеврикука.

— Паспорт? — смутилась Гликерия. — Что за паспорт?..

— Обыкновенный. Правда, старого образца. Без двуглавого. Еще предстоит менять. Опять будут затруднения…

— Паспорт вас пускай не заботит… Это так, забава…

— Он меня и не заботит, — согласился Шеврикука. — Меня занимает одно. Отчего местом прописки вы назначили себе Останкино, а не Покровку, как того требовали бы обстоятельства вашей жизни? Впрочем, это домашнее и мелочное любопытство. И ответ ваш не нужен. Я просто, опять же по дурноте и мелочности натуры, подумал: а как же Пузырь, списки и прочее и прочее? На Покровке нет Пузыря…

— Шеврикука, — Гликерия выглядела расстроенной, — вы вольны сегодня прикидываться дурным и мелочным. Да, отчасти добытый паспорт связан с Пузырем. Но отчасти. Да, вышла для меня и забава. Вы ведь небось и сами выправили себе паспорт?