Остановившиеся часы

— За убийство Валери, как я понимаю. — Катя пожала плечами, как бы удивляясь моей недогадливости.

— Но я ее не убивал! — вскрикнул я, в глубине души поражаясь этой убийственной логике, которая замыкала всю вину на мне.

— Да знаю я, чего ты? — успокаивающе произнесла Катя, тронув меня за руку. — Не переживай. Тебе нужно куда-то спрятаться, вот что.

— Спрятаться? — я посмотрел на нее как на незнакомое мне существо, которое говорит на малопонятном языке. — Зачем мне прятаться?

— Может быть, менты уже ищут тебя, — с загадочной медлительностью сказала Катя.

— Если хочешь знать, менты постоянно держали меня под наблюдением, — проговорил я, не в силах отделаться от навязчивого ощущения предопределенности событий. Возможно, это действовало одно из правил ЛИЛЫ… как ни бегай по долгому запутанному лабиринту в поисках выхода, как ни убеждай себя в том, что только что выбранное решение — единственно верное, все равно дорога выведет тебя в то место, где тебя уже давно ждут…

— Марат сказал, что тебя должны взять завтра… — с упорной методичностью настаивала на своем Катя. — Сам понимаешь, завтра, значит, завтра.

— Ну да, это верно, — вынужден был я согласиться с ее точкой зрения, в которой чувствовалась и чисто женская интуиция, и слепая уверенность в своей правоте, и что-то еще, распознать которое я пока не мог. — Он что-нибудь еще говорил?

— Так, ничего особенного, — было заметно, что Катя оправилась после шока и вполне могла рассуждать здраво. — Просил доставить тебя на это место… желательно, чтобы никто этого не видел…

— Не видел… — я усмехнулся, вспомнив наполненный зал «Дикой орхидеи». — Там меня многие видели…

— Но вряд ли кто-нибудь вспомнит, как ты оттуда выбрался, — веско заметила Катя. — А это и было самым главным. Знаешь, я могу предложить тебе кое-что…

— Например?

— Квартирка есть… там можно ночку отсидеться, а ше…

— Спасибо, я подумаю.

— Думай быстрей. Нам нужно разбегаться. Если надумал, поедем туда. Там не задают лишних вопросов. Ночь отоспишься, а утром будет видно.

— Что ж, поехали, — согласился я, немного завороженный ее железной логикой. Неожиданно мне в голову пришла любопытная мысль: если бы я остался в «Дикой орхидее», я бы даже косвенно не имел никакого отношения к смерти Марата. Поверить в то, что это был маскарад, — дело непростое. Но чем дальше я думал над этим, тем все больше склонялся к выводу, что люди из джипа не убивали Марата. Все это не поддавалось простенькому объяснению. Конечно, не мертвец подавал нам сигнал. Но тогда кто? Убийца? Все завязывалось в один клубок, и мне начинало казаться, что я почти близок к разгадке. Проблема заключалась в самой противоречивой фигуре Марата, который знал очень много и поэтому кому-то мешал. Его роль во всем этом деле представлялась мне весьма важной, несомненно, он был связан со своим убийцей и кое-что делал для него. Но по какой-то причине произошел сбой, и Марату подписали смертный приговор. А что, если убийца не знал о том, что Марат ищет со мной встречи, и просто следил за ним? Воспользовавшись ситуацией, он убил опасного свидетеля и скрылся, вспугнутый этими людьми из джипа? Такая версия имела право на существование, но проверить ее пока не представлялось возможным.

— Возьми бутылку водки, — сказала Катя, когда мы пошли через двор к трамвайной остановке.

— Я не хочу пить.

— А тебя никто и не заставляет, — отпарировала она со спокойствием человека, только что подвергавшегося смертельной опасности и благополучно избежавшего ее.

— Хорошо, — понял я скрытый смысл ее фразы и больше не задавал вопросов…

* * *

Мы приехали в один из старых кварталов города в северной его части. Дома тут строили сразу после войны. Долго блуждали в темноте, и я начал было подумывать, что она заблудилась.

— Похоже, последний раз фонари горели здесь еще при большевиках, — раздраженно заметил я, силясь рассмотреть что-нибудь в очередном проулке, куда мы свернули с тротуара.

— Все. Мы пришли. Вот этот дом…

— Кто здесь живет? Твоя двоюродная бабушка?

— Почти, — отрывисто бросила Катя, увлекая меня к подъезду. — Ее зовут Мила. Отдашь ей бутылку, она стелит тебе в дальней комнате и до утра можешь быть спокоен.

Коротко и предельно ясно. Я хорошо понимаю, что условности этого мирка нужно принимать без сопротивления.

Мы входим в подъезд и поднимаемся по ступенькам. Мрачные серые стены, освещенные тусклым светом. Мне в какой-то момент показалось, что я оказался где-то в дореволюционной России… Остановившись перед одной из дверей на третьем этаже, Катя оглянулась, как бы молча спрашивая у меня: все ли я понял? Я легонько кивнул, заверяя ее в своей благонадежности. Ее двоюродная бабушка, или кто она ей на самом деле, может быть спокойна. Звонок в дверь. Тишина. Затем шаркающие шаги. Ближе, ближе… Кто-то надвигался на нас оттуда, из ности…

— Кого надо? — услышал я хрипловатый голосок, который с одинаковым успехом мог принадлежать и женщине, и мужчине.

— Мила, это я, Катя…