#останься дома и стреляй!

Кася мгновенно перестала рыдать. Тусклым голосом отозвалась:

– Я успокоилась. Но в тюрьму все равно не пойду. Лучше с собой покончу.

Он вздохнул. Сходил в кухню, нашел в шкафчике оставшийся с лета недопитый джин, открыл, понюхал. Натуральный продукт по-прежнему пах можжевельником. Тоника, как и лимона, на даче, конечно, не оказалось. У Надьки где-то имелись емкости для напитков всех видов, но искать Дима не стал, плеснул джина в стакан. Отнес в спальню и велел Касе:

– Пей залпом.

Она отхлебнула, закашлялась.

– Терпи.

Она мужественно зажмурилась – и допила до дна.

Сразу раскраснелась, зевнула. Пробормотала:

– Ой, глаза сразу стали слипаться. Я ведь три ночи почти не спала. Страшно было очень.

Он усмехнулся:

– Так и спи. – И, хотя ничего подобного не планировал, с языка само собой сорвалось: – Я буду тебя охранять.

– Дима, – Кася взглянула с восторгом, – вы такой замечательный!

«Полуянов, не покупайся! Это ж классическая фраза из руководства: “Как заловить мужчину”».

Но будто затмение нашло – он нежно обнял ее. Касина головка склонилась ему на плечо, но он взял себя в руки. От поцелуя удержался и приказал:

– Ложись.

Она послушно нырнула в постель. Дима подоткнул ей одеяло. Сердце таяло от ее улыбки.

Он присел на край кровати, спросил:

– Ты многих бросала?

Ее личико сразу закаменело.

– В смысле?

– Красивые девушки не могут говорить «да» всем, кто их хочет.

– Всем – нет. Но вы – не такой, как все. – Синие звездочки глаз полыхнули. Тонкая рука – словно бы случайно – вынырнула из-под одеяла и прошлась по его бедру.

Полуянов поспешно встал.

– Кася, перестань!

– Но вы же сами…

– Да, ты действительно умеешь кружить головы. Но ты неправильно меня поняла. Я постараюсь тебе помочь, но спать с тобой не буду.

Она вытащила из-под одеяла вторую ладонь и сложила руки в молитвенном жесте:

– Дим, вы меня прямо каким-то монстром представляете. И к вам я не собиралась приставать. Как вы только могли подумать такое!

– Все, Кася, проехали. Давай займемся делом. Мне нужно знать всех, кого ты могла обидеть. Предать. Бросить. Унизить.

– Дима, понимаете… Предать, унизить – я такого никогда не делала. Да, конечно… Кому-то я отказывала… Но всегда старалась так, чтобы человеку не было больно.

– Ты, может, и старалась, а человеку все равно было больно. Так что вспоминай всех, кому дала от ворот поворот – начиная со старших классов школы.

Она зевнула.

– А обязательно сейчас? – Лукаво улыбнулась: – Боюсь, список получится длинный, а я правда очень устала. И еще мне очень грустно, когда вы такой серьезный. Может, все-таки вас как-то утешить?

Он еле удержался – чтобы снова не присесть к ней на постель. Но – наоборот – сделал шаг назад и сухо сказал:

– Хорошо. Давай поговорим завтра.

– Тогда спокойной ночи. – Голос прозвенел колокольчиком, и она закрыла глаза.

Полуянов хотел выйти сразу, но не смог себя заставить. Стоял у постели, любовался – безупречным профилем, худенькими, расслабленными лапками.

Он не придал значения тому, что штора задернута не наглухо. И, конечно, не видел, что в окно за происходящим в комнате внимательно наблюдают два ненавидящих глаза.

* * *

Кася сначала ворочалась, постанывала. Полуянов не удержался – погладил ее по плечу, шепнул в ухо:

– Спи, спи, милая. Все хорошо.

Девушка, не открывая глаз, сжала его руку, улыбнулась. Спустя пару минут пальцы расслабились, она задышала спокойно, глубоко.

Полуянов на цыпочках, чтобы не разбудить, прошел в кухню. Пока разговаривал с Касей, время для него остановилось. На часы взглянул лишь сейчас. Сумасшествие. Одиннадцать вечера!

Почему Надька-то не звонит? Он достал телефон, озадаченно взглянул на дисплей: ни единого вызова.

Обиделась.

Он уже нажал единичку – Надюшкину цифру быстрого доступа, – но сразу сбросил звонок.

Что говорить-то ей? Правду? Что на ее даче (а Дима довольно ревностно относился к тому, что Васильково досталось в наследство именно Наде и он к ее дому никакого отношения не имеет) постороннюю девушку прячет?

Но врать тоже не хотелось. Тем более что шестое чувство у Надюхи развито исключительно.

Да и от соседей не скроешься – вон, окна светятся. Запросто могут заложить его, доброхоты. Если уже не заложили.

Полуянов еще раз заглянул в спальню. Кася повернулась на бочок и сладко посапывала.

И Дима решился.

По ночной дороге, да в карантин, без пробок до его дома не больше сорока пяти минут. Домчать – и поговорить с Надей по-человечески, лицом к лицу. Повиниться, все объяснить и позвать с собой – вроде как помогать в расследовании. Будет очень полезно заиметь – в ее лице – подушку безопасности от коварных Касиных чар.

Дима еще раз взглянул на идеальное в своем совершенстве лицо, обулся. Ключи от дачи оставил на тумбочке, приложил на всякий случай записку: «Вернусь через пару часов».

Захлопнул за собой входную дверь и поспешил к машине.

* * *