Останься со мной (СИ)

— Ты почему это допускаешь, Макошь?! Где твоя хваленая справедливость? – Василиса лежала на спине, раскинув руки и глядела как наливается красным небо Нави.

— Справедливость? — богиня стояла, оперевшись на высокий камень. — Что ты знаешь о справедливости, дитя? Считаешь, Иван был несправедлив, победив тирана Кощея и его приспешника Горыню, взяв в жены Василису, чтобы примирить тех, кто был за власть древнего ведьмаря и выступал против нее? Он был несправедлив, когда вывел из-под гнета магов? Ты знаешь, сколько матерей прошлого благодарили Судьбу за такого царя? Справедливость правителя – творить общее благо, пренебрегая частным.

— Нет. — Василиса поднялась. Слова Пряхи разозлили. — Это не справедливость — это оправдание.

— Хочешь покажу, как Кощъ пытал магов, а Горыня жег города?

— Нет. Покажи мне, как Кощъ предавал близких, а Горыня брал женщин против воли. Покажи, как Василиса убивала безоружных. Покажи мне это, и я скажу, что они получили по заслугам! — Под конец Василиса кричала в бессильной ярости.

— То есть ты ставишь знак равенства между справедливостью и воздаянием, так? Что ж, это будет интересно, царская дочь. Я дам тебе возможность быть справедливой. Но прямо сейчас тебе пора искать жениха, а не совать нос в старые сказки. И не забывай кто ты.

Последние слова уже донес ветер. Василиса утерла кулаком раскисший нос. Споры с богами опасное дело: это всякий знает. Но Василиса раз за разом продолжала спорить с Судьбой.

— Все равно так неправильно. Интересно, чего такого Горыня попросил у Двуликой, что она его так облагодетельствовала?

Увы, путь следовало продолжать без ответа на этот вопрос. Василиса присмотрелась к седому камню, возле которого стояла богиня. Прежде чем отправляться в путь, нужно понять не только, куда идти, но и где находишься.

На камне, проступила огненной вязью надпись: «Как прямо ехать — живым не быть; направо ехать — женатым быть; налево ехать — богатым быть».

— Отличный путеводный столб, ничего не скажешь, — Она повертела на запястье шнурок, подаренный чудой и огляделась. Кругом искрился алым закатным блеском снег пустоши. Плотный, не тронутый, не реальный. Дорога не выбрана, а значит, ее не существует. Василиса прочла еще раз.

— И все в мужском роде… Видимо, распутье не для женского ума дело. Ладно, если я что-то не понимаю, это совершенно не значит, что оно не имеет смысла. Так, с «женатым быть», пожалуй, самое простое – этот путь ведет к Велимиру. То, зачем я здесь. Найти жениха, вывести его из Нави, оправдать свое честное имя и получить в награду положенное «долго и счастливо». В противовес этому «богатым быть». Зачем мне богатство в Нави? Да и откуда оно у покойников? Все умирают одинаково нищими. Нет, этот путь служит лишь для того, чтобы увести от цели. Точно не пойду.

Надпись «богатым быть» тут же исчезла. Василиса хмыкнула и, сомкнув брови, уткнулась в третью: «живым не быть». Непонятно, куда приведет ее центральная дорога, но ясно, что это будет путь рода Премудрых. Тут он начался, тут и должен завершиться. Сердце рвалось идти туда. Узнать, чем закончилась кровавая свадьба, и искупить вину царевича Ивана, выполнить просьбу дочери Кощея. Тропа манила, звала. Казалось, ее ждут там.

«Но ведь царевича Ивана даже не было среди Щуров, а я всего лишь непризнанный бастард рода Премудрых. Какой им от меня толк? Горыня умер на той свадьбе. Победившая сторона объявила себя добром и придумала свою версию событий. Богиня права: нужно исполнить то, для чего я здесь. Найти и вывести Велимира. Он — настоящее, а древний Пернатый Змей — поросшее мхом прошлое, изменить которое я не могу, максимум, рассказать Огану, как дело было».

Мысль о мимолетном знакомом укутала душу в печаль. Так грустят о возможном и несбыточном одновременно.

«Интересно, ведь древней Василисе тоже нравился предок Смогича…»

Боярыня вырвала из собственных мыслей это «тоже», яростно растрепала его по ветру и произнесла громко:

— Я иду направо, туда, где «женатым быть».

Центральная надпись вспыхнула и исчезла, а черный камень превратился в проход.

Василиса шагнула внутрь, ощущая, как спину ей жгут десятки пар глаз. Обернулась, но сзади лишь дрожал едва различимый в малиновом зареве, пустой мост.