Остаточная деформация (СИ)

Стёпочкин индикатор подталкивал их через лес то к югу, то к западу, дальше и дальше, уверенно помаргивая зелёным огоньком и сигналя оранжевым, если отклонялись от курса. Знаний Берта катастрофически не хватало даже на простую оценку — правда или неправда. Возможно или нет. Людям недоступны гельские технологии. Возлюбленный Айрин — человек. Время роста её ветви — примерно вторая половина двадцатого века, так понял Берт, боясь расспросить точнее. Рано, рано! О тёмной материи тогда знали максимум, что она есть, но это неточно. Ещё лет сто пятьдесят… Однако человеческий гений ставил в тупик Нудного Ника, сила человеческого духа восхищала инструктора, щедрость человеческой души навсегда сделала Пети ангелом. Что об этом может знать скромный работник отдела аналитической статистики? Меньше, чем ничего. В конце концов, люди выжили на Паоле, сумев обмануть кураторов и пронести с собой необходимые знания. Берту было больно думать, что скоро надо навсегда расстаться с Сэмом, Лизой, Стасом, Николя, Каринкой, Гришей… С теми, кто принял его в свой круг без всяких условий.

И с Айрин. Золотистой от солнца, пахнущей горячим деревом Айрин, спасшей ему жизнь просто потому, что люди так делают. С Айрин, которая не знает о настоящем Берте ничего и неохотно рассказывает о своём прошлом. Вроде бы дома осталась младшая сестра Энни, по которой Айрин скучает. Но у Энни давно своя жизнь, не факт, что она тоже скучает по старшей сестре. Вроде бы Айрин работала лаборантом в каком-то заштатном институте по исследованию влияния вливания на выливание. Кажется, там и познакомилась с непризнанным гением Стёпушкой. Не цельный рассказ — сложенные воедино обмолвки, обрывки фраз, намёки, даже выражение лица, всё шло в дело. Айрин была готова поделиться любой ежесекундной эмоцией, но становилась неприлично скупой на слова, если дело касалось прошлого. Может быть, боялась сглазить невозможное возвращение. Человеческие суеверия почти такие же загадочные, как и мотивации. Может, маловато в том прошлом было приятного, разве что Стёпочка. Как раз о нём могла говорить часами. И гений он, и раскрасавец, и вообще лапочка.

Берт, терпя гимны Стёпочке, втайне радовался такой скупости. Откровенность за откровенность, так ведь положено, а в его собственной придуманной жизни зияло слишком много дыр, которые экспромтом не залатать. Лжец и обманщик, Берт подолгу не мог заснуть, пытаясь придумать себя таким, каким бы понравился Айрин. Но усталость брала своё, и он проваливался в тревожный сон.

А утром опять надо было идти, и мучительная неопределённость отступала, давая место сиюминутным заботам и чистому, летнему, упоительному счастью. Даже когда кончились протоптанные тропы и карта известной местности, и идти стало труднее. Ничего, Берт не боялся леса. Шайки Ллойда он боялся гораздо сильнее. Вздрагивал от любого шороха, особенно когда пробелов на самодельной карте стало больше, чем прорисованных фрагментов. Но раз по этим местам люди до них вообще не ходили, то и бандиты — в том числе.

Берт считал, что пока им везёт.

— Ты никогда не рассказывала, как стала разведчицей, — сказал Берт, маскируя жгучее любопытство небрежными интонациями. — Что тебе предложили? Это секрет?

Положа руку на сердце, Берту было интереснее выяснить, что помешало Айрин быть с любимым и какое-такое условие она должна выполнить, чтобы воссоединение состоялось. Спрашивать в лоб стеснялся и робел, но чувствовал подвох. В конце концов, почему бы ненаглядному Стёпочке самому не сделать опасную работу, не поберечь любимую девушку? Призывать здравый смысл с каждым разом становилось всё труднее. Неприязнь к Стёпочке мешалась с тщательно подавляемой ревностью и какими-то чувствами, незнакомыми Берту.

— Н-нет, — ответила Айрин после секундного колебания. — Не секрет, кой там секрет. Другое дело, что кой-кто — а именно ты, Берти — ни пса не понял. Йорны ничего не предлагают. Хочешь жить — делай как сказано. А не делаешь — не будешь жить. Всё просто, как дверь без ручки, дорогуша. Почему они выбирают того или другого, я не знаю, и никто не знает. Типа взяло и в рогатую башку втемяшилось. И так всю жизнь живёшь, как пустое место, а потом приходит такой хозяин жизни, и говорит, что ты не просто пустое место, а ещё меньше.

— Вот сволочи, — невольно вырвалось у Берта. — Наши всё-таки чудо предлагают…

Но Айрин не поддержала.

— Падлы ещё большие, — фыркнула она. — Типа ты можешь отказаться, но кем будешь, если откажешься? Да, сдохнешь где-то на куличках хрен знает за чьи пряники, назад дороги нет, и не говори, сука, что тебя не предупредили, но как будешь дальше жить, если откажешься? Если дорогой тебе человек умрёт, потому что ты не захотел умирать? Шантаж и манипуляторство, вот как это называется.

От неожиданности Берт на пару минут потерял дар речи. Да как она вообще может сравнивать?!