Остаток ночи в её бокале

Роман Григорьевич досадливо кашлянул и отключил мобильник. Машка всё такая же дура. Как всегда. Как в юности. Но тогда она была посимпатичней, не пузатая, хоть и такая же мужеподобная выпивоха. Жили они в одном подъезде, часто сталкивались то в лифте, то во дворе, и Машка навязала ему свою дружбу. Это она умела. Как пиявка прямо. Им было по двадцать два, Машка училась в институте Мориса Тореза, а Роман после армии работал токарем на заводе. Он был высокий, тонкий, с причёской под битла, и ходил в джинсах и замшевом пиджаке песочного цвета, ни дать ни взять писатель или музыкант. И носил он в руках кожаный «дипломат». Он любил свою работу, детали точил быстро и качественно, а между делом создавал красивые вещицы – из стружек делал необыкновенные изысканные романтические серьги, браслеты, колье, броши, сотворил даже несколько латунных люстр под старину, под золото с бриллиантами (стекляшками украсил). Машка всё это лихо продавала, и брала заказы. Спрос на его творения был огромный. Но он творил только по вдохновению. Однажды Машка собрала у себя дома компашку, как всегда – она это любила. Жила она отдельно от родителей – те купили ей кооперативную хату. Она всех собирала на «флэт» частенько – водка, музыка, кальян. Ромка там был завсегдатаем. И понравилась ему одна девчоночка, скромняшка такая с золотистой косой, зеленоглазая, без косметики, личико свеженькое, носик башмачком, Вика. Новенькая. Где-то Машка её подцепила. Он весь вечер проговорил с ней, и подарил колье собственной работы, оно на редкость красивое вышло, совершенно особенное. Она тихо сказала, что хочет уйти, и он вызвался проводить её. Только они вышли в коридор, как влетела пьяная Машка и устроила скандал. Роман прикрикнул на неё. Тогда она схватила Вику за косу и с силой ударила о стену коридора. Девушка потеряла сознание, лоб был рассечён, хлынула кровь. Народ выбежал из комнаты и столпился, все заахали, загалдели, кто-то бросился к телефону, вызвали скорую. А Машка пошла в туалет блевать. Вообще, с Машкой было много курьёзов. Однажды она заставила его на спор порезать себе самому вены. Но потом так ласково влезла в душу: «братец мой астральный, я же тебя люблю, я тебе самый близкий человек…» И он расслабился. Жил он в двухкомнатной хрущёбке с родителями и младшим братом Санькой. Братец был любимец папы и мамы, добрый, открытый, наивный. Музыкант и остряк. Когда Санька погиб в Чечне в девяносто пятом, отец и мать не смогли это пережить, и вскоре умерли друг за другом от сердечного приступа. Маленькая хрущёбка опустела и стала казаться Роману огромной бездной. Он был уничтожен свалившейся на него трагедией. Он сразу потерял всех родных. Были ещё двоюродные дяди-тёти-племянники, которые распоряжались похоронами. А потом ещё и родной завод закрыли. Пришла беда – отворяй ворота. Роман впал в депрессию, запил. Машка давно уже переехала в другой конец Москвы, и её следы затерялись. Однажды в магазине он случайно встретил Вику, и вот она вывела его из запоя и вернула к жизни. Она оказалась его спасением, лучиком света, его радостью и счастьем. И болью. Он долго думал, как сделать ей предложение, купил кольцо с бриллиантом. Но она вышла замуж за другого. Этот удар отрезвил Романа. Он взял себя в руки и занялся делом. Сначала развозил пиццу, потом работал в рекламе, затем взял кредит и открыл своё дело. Название как-то само пришло в голову, с потолка упало: «Ясюкям». Было в этом звуке нечто ясное, и каменное, и мягкое. А потом вдруг внезапно снова возникла в его жизни Машка, и он взял её на работу – так, по старой памяти, ностальгируя по юности, по заводской работе, по творчеству, ведь его поделки бижутерийные и люстровые были его творческим началом, его хобби. Его жизнью.

Машка, дура, разбудила. Сон сгинул. Роман нащупал на тумбочке пульт, включил телик, и услышал визгливый дискант:

– Ленина похоронить, мавзолей взорвать!