Остаток ночи в её бокале

Олегу не спалось после бурного общения с Лунозадой. Уже вечер перешёл в ночь, но он ощущал бодрость и подъём. Он постучал по боксёрской груше, висевшей в углу гостиной, потом развалился в массивном мягком кресле и включит телик. Шёл фильм о боксе. Его тематика, родная. Вот тогда, в юности, он спал как убитый, никакой интим не будоражил его сон. И просыпался радостный. С мыслями. Но пока он радовался, мысли улетучивались, и в голове становилось пусто. Вспомнилось: раннее утро, за окном темно, будильник верещит как ненормальный – пора на тренировку. Так: умылись, побрились, пааабежааалииии… Как чудесно после бурной ночи поиметь двухчасовую тренировку! Как он любил бокс! А потом он лежал на коврике у кровати. Доползти до подушки не было сил. На тренировке любимый тренер заставил почувствовать его летающей собачкой… цирковым моржом… дрессированным ёжиком… В ринге пришлось работать с парнем на две головы выше – тянулся как подсолнух к Ярилу и пропустил пару боковых. После тренировки было две новости: – через неделю соревнования, и он едет, и – боксирует не в своем обычном весе и надо согнать пять кило. Блин! Как он любил бокс! Перед тренировкой тренер оглашал основные задачи: совершенствование технико-тактического мастерства, сенсомоторных и мыслительных процессов, что означало: боксёр, когда его уе… ударят в челюсть, прежде чем замертво упасть на ринг, должен осмыслить – что он сделал не так. При работе в парах – берегите руки! Руки для боксера главное! Голова?.. Причём здесь голова! Главное – головой не лезть в разные места – и все нормально… а руки – они потом могут пригодиться. И, важно – самоконтроль! Дисциплина! Тренировка воли! Если после разминки не появилось желание тренироваться, значит, вы плохо размялись! Как он любил бокс! Но скорость начала теряться с возрастом. Ну, что скорость теряется – оно понятно. Ведь потеря скорости частично компенсируется виденьем удара и расчетом. Но в тридцать три года у него сила удара ослабла, и выносливость уже не та стала. Рановато для боксёра. Просто в нём что-то сломалось. Пришлось уйти. Потом он стал тренером в женском боксе. Девки, жёсткие, стервы… Нет, всё надоело! Он разлюбил бокс! Вот досада! Потом он стал качать мышцы. Нашёл работу – охранником в супермаркете. Однажды он там познакомился с Романом, который только что открыл свою фирму и набирал сотрудников. И тот переманил его к себе.

На экране возникла реклама, и Олег задремал, уронил голову на грудь, и вскоре уснул под звуки телевизора. Он громко храпел. Ему снился ринг. А за окнами ночь расцвела огромной лиловой лилией с яркими сверкающими пестиками реклам и фонарей.

В понедельник работы было мало. Пришёл лишь студент – распечатать дипломную работу с флэшки, и подросток – распечатать фотографии. И всё. Днём Роман Григорьевич удалился, а спустя час разбежались и сотрудники. Вера с Машей-Дашей пошли в ближнее кафе. Они решили отметить прекрасный весенний день, гармонию в душе и в воздухе, и взяли графинчик водки и сладкое вино. Водку подали в стеклянной колбочке. А вино – в бокале. Для Веры. На закусь взяли пиццу и салатики. Соседние столики были пустые, посетителей в кафе не было, кроме подруг. Маша подняла тост:

– Девчонки, мы как королевы, одни в этом зале. В этом дворце мы единственные. И нас обслуживают слуги. Это наш родовой замок!

– Да, нам только и осталось, что мечтать и фантазировать, – сказала Даша.

– Дашка, ну ты всё портишь своим пессимизмом, – нахмурилась Маша. – Ну, залпом, за нас, за прекрасных принцесс!

Её крупное одутловатое лицо просияло, длинные тонкие губы раздвинулись, словно широкая щель, и она вплеснула туда водку.

Её примеру последовала Даша, боднув воздух своей большой башкой со щетиной разноцветных волос, похожих на стерню. Вера хихикнула, глядя на подруг, и пригубила вино. Взяла кусок пиццы, откусила.

– Эх, хорошо-то как! – выдохнула Даша. – Наливай!

Выпили ещё. Вера допила свой бокал, и ей заказали ещё вина. У женщин глаза заблестели, щёки раскраснелись. У Веры слегка припухли губы.

– Девчонки, а помните, помните? – сказала Маша.

– Помним-помним, – сказала Даша. – Я помню, как мы Верку нашли. Сидела в мегацентре и ревела. Сумку у неё уперли. И с работы уволили.

– Ну, во-первых, не уволили, а сократили! – вспыхнула Вера. – Я что, виновата, что половину больниц позакрывали. А я медсестрой была. И устроиться негде – везде много больниц сократили, врачей, персонал весь – на улицу! Я даже уж, с отчаянья, хотела даже в психдиспансер санитаркой, но и те посокращали, позакрывали.

– Конечно, земля в Москве дорогая, вот бизнесмены и скупают площади, а здания на снос.

– Нет, принцессы, не раскисать, команда прыгать и плясать! – вскричала Маша и так дрыгнула ногой, что столик отъехал в сторону, стул качнулся, и она грохнулась на пол. Но тут же поднялась, пододвинула стул, уселась на него боком, закинув нитеобразную ногу в золотистой лосине на другую, и снова наполнила свою рюмку. Лихо опрокинула её в щель рта, и затянулась сигаретой. Даша тоже закурила.