Остаться в живых

– Сюда иди, – позвал его из глубины дома Нант.

Он присел на корточки перед столешницей и резал извлеченным из ножен кинжалом упорно неподдающиеся волокна веревки, охватившей своими тугими объятьями заломленные и примотанные к ножкам стола руки. Голова жертвы насильников, безжизненно запрокинутая, свешивалась с края столешницы, распустив на пол густую волну русых волос. Эту девушку сержан помнил. Красавица не раз бросала на воина лукавые взгляды, когда он с отрядом заезжал в деревню. Да и сам Нант уже начинал задумываться о том, что пора бы уже остепениться – не мальчик давно. Может, и сладилось бы у них все – сейчас этого уже не узнать.

– Прости, – шепнул Нант, когда острое лезвие со скользнуло в сторону, полоснув по тонкому запястью.

Извинился словно она была живой, а он неловким движением причинил ей боль. А может быть, он просил прощения за то, что не успел приехать раньше. До того, как неизвестный отряд перебил жителей деревни. Голова девушки свисала почти рядом с сидевшим на корточках солдатом, и когда он, повернувшись к ней, прошептал извинение, то почти коснулся губами ее ушка.

Подошедший сержант решил, что Нант рехнулся, увидев, как он шепчет что-то на ухо мертвой девушке.

– Э-э… Нант, – выдавил он из себя.

Тот все же одолел веревки и, подняв глаза на растерянно переминающегося с ноги на ногу сослуживца, сказал:

– Там за печкой еще есть.

Поднялся и обошел стол, присев с другой стороны, и вновь взялся за веревки, стараясь не поднимать взгляд, чтоб не видеть открытую разодранную промежность между раздвинутых ног, покрытых с внутренней стороны застывшими кровавыми подтеками. Закончив с веревками, он укутал девушку в плащ, сорвав его с вешалки, и, прижав к груди, взял на руки.

Рыкнул на сержанта, понесшего свою ношу в том виде, в котором нашел:

– Заверни во что-нибудь, дурень!

И вышел.

Когда солдаты, закончив обыск, подтянулись к площади, на краю помоста лежали семь завернутых тел, а угрюмые больше прежднего командиры топтались неподалеку.

– Рошан, зелье принеси, – распорядился Нант.

Десятник стрелой метнулся к коновязи и обратно, возвратившись с двумя пузатыми бурдюками из бычьей кожи.

Взяв один бурдюк, Нант вытащил плотно пригнанную пробку и, забравшись на помост, принялся поливать темной жидкостью тела. Обернулся к солдатам и сказал:

– Чего ждете стоите? Забор какой-нибудь на дрова разберите.

Солдаты принялись за дело. Выламывали из заборов доски, выдергивали из земли колья. Таскали импровизированные дрова и запихивали под помост. Рошан принялся поливать тела из второго бурдюка, зай дя с другой стороны.

– Деревня не полыхнет? – спросил второй сержант.

– Да и хрен с ней, с деревней! – высказался кто-то из солдат. – Кровавое место, теперь лет двадцать сюда ни одного переселенца и калачом не заманишь!

– Со всем добром спалить? – необдуманно брякнул сержант. Не выдержала у него душа при мысли, что в огне сгорит столько разных вещей. Он долгое время выполнял в гарнизоне помимо своих прямых обязанностей еще и обязанности интенданта, а работа – она ведь накладывает свой отпечаток! Вот и не смог промолчать: – Такие деньги в дым обратить?! Субординация субординацией, но и она не всегда помогает в таких случаях. Солдаты хором разразились ругательствами и возмущенными воплями. Слышались гневные крики:

– Гори оно ярким пламенем это добро!.. Да кто ж его в руки-то возьмет!.. А ему что! Он и отмыть не по брезгует, и пристроит по хорошей цене. Упырь! Впрок не пойдут такие деньги! Руки жечь будут!.. Ниче, он перчаточки натянет! Воин складской!.. В крови эти мо нетки будут!..

Нант смотрел с помоста на бушующих солдат, но не одергивал, давая выпустить пар. Конечно, нехорошо, что подчиненные орут на начальство, но ведь и головой думать надо, прежде чем языком трепать. К тому же, будь сержант из старых вояк или наемников, как сам Нант, он бы вмешался хотя бы из чувства солидарности, но тот был переведен в гарнизон кем-то из городских чинуш, отмазавших таким образом то ли приятеля, то ли родственника, от разбирательств по старому месту работы, и был чужаком для большинства сержантов и десятников. Вмешался Нант лишь тогда, когда солдаты взяли оплошавшего начальника в плотное кольцо и собрались перейти от слов к рукоприкладству.

– Стоять! – выкрикнул он, заставив солдат замереть с занесенными над головой сержанта кулаками. – Молчать! – пресек он негромкий ропот. – Долго мне еще ждать, пока вы соизволите натаскать достаточное количество дров? За работу, бездельники!

Ворча себе под нос, как дворовые псы, которых одернул суровый хозяин, солдаты отступили от испуганного сержанта, вернувшись к прерванной работе.

– Молчи уж, – бросил Нант открывшему рот для отповеди сержанту. – В следующий раз я не стану останавливать солдат.