Оставь мир позади

Он не хотел уезжать не потому, что это было неразумно, а потому, что он был слишком напуган.

Аманда отстранилась от мужа, руки которого все еще лежали на ней, и с изумленным облегчением посмотрела на Д. Х.:

– Знаете, а вы немного похожи на Дензела Вашингтона.

Д. Х. не знал, что на это ответить, он такое слышал не в первый раз.

– Вам это кто-нибудь говорил? И ваша фамилия Вашингтон! Вы родственники? – Аманда посмотрела на мужа. – Его имя Джордж Вашингтон. Я не знаю, простите, я знаю, что это грубо, – она рассмеялась, и никто из них ничего не сказал.

25

ИЗ ДРУГИХ КОМНАТ ДЕТИ НЕ СЛЫШАЛИ СМЕХ МАТЕРИ. Из других комнат дети не слышали, что вернулся отец. Маленький домик был так хорошо построен (стены такие крепкие!) и так обольстителен, что заставлял вообще забыть о других людях.

Арчи принял очень горячий душ. Его яички плотно прижались к телу, покрытому мурашками, словно он только что вышел из бассейна. Мышцы спины расслаблялись, пока он смотрел, как в канализацию стекает вода, сперва грязная, а потом все чище. Он вытер тело белыми полотенцами. Надел трусы-боксеры и улегся в постель, где, не имея возможности посмотреть сериал «Офис», погрузился в одно важное хранилище – скрытый альбом в телефоне. Фотографии там были в основном красивые. То, что нравилось Арчи, было не так уж страшно. Его сбивали с толку сложные вариации из интернета: три женщины, пять женщин, семь женщин, огромные члены (он волновался, что его член никогда не станет таким большим), двое мужчин, трое мужчин, псевдоинцест, расовое насилие, плевки, связывание, спортивное оборудование, эксгибиционизм, сценическое освещение, размазанный макияж, бассейны, игрушки и инструменты, названия которых он не знал, предполагаемая красота наказания. Ему просто нравились женщины. Темные волосы и загорелая кожа. Он предпочитал, чтобы они были полностью обнажены, а не позировали в одежде, подчеркивающей части тела, которые они подставляли взгляду: шерстяной свитер, приподнятый над тяжелой грудью с шелковистыми сосками, клетчатая юбка на бледных бедрах, не прикрывающая то, что он называл киской, – потому что он был уверен, что не знает точного названия для этого, – джинсовые шорты порезаны или разорваны, губы сложены бантиком. Он любил, чтобы они выглядели красивыми и счастливыми. Арчи хотел радовать и чтобы радовали его.

Роуз натянула пуховое одеяло на родительской кровати до подбородка, затем до носа, вдыхая запах порошка, мыла для ванны, собственной кожи и оставшиеся следы химической подписи ее родителей. Этот запах приносил ей утешение, почти как собаке. Ее книга была не спасительным побегом (испытания подросткового возраста, предательство тела, новые желания сердца), но подготовкой, путеводителем по стране, в которую она планировала прибыть в ближайшее время. Однако книга не могла удержать ее внимания. Она думала о тишине леса, разбитой грохотом над головой. Едва могла представить свою маленькую спальню в Бруклине. Она покачала головой, чтобы картинка прояснилась, но это не помогло.

Она не хотела прятаться в постели. Роуз вообще не хотела прятаться. Она встала и потянулась, как потягиваются после ночи исцеляющего сна. Вытянула руки и ноги и ощутила в них силу и жизнь. Роуз подошла к окну и попыталась заглянуть сквозь гущу деревьев. Она не знала, что ищет, но знала, что поймет, когда оно появится, и знала, что оно появится. Раньше она хотела доказать, что видела тех оленей, но на почве не осталось ни единого их следа. Звери легко ступали по этой земле.

Она стояла перед стеклянной задней дверью, глядя на плоское небо. Тучи были достаточно близко, чтобы их можно было коснуться. Она увидела трещину в стекле и поняла, что раньше ее не было. Это имело смысл. Дождь шел как всегда: сначала нерешительно, потом самоуверенно. Листья на деревьях росли так густо, что всасывали в себя большую часть воды еще до того, как она касалась земли. Ручеек из желоба над дверью превратился в водопад. Что делают олени, когда идет дождь? Переживают ли животные из-за того, что намокают? Роуз хотелось еще разок искупаться или просто посидеть в джакузи. Она хотела еще немного каникул, даже если всего на час.

С телефоном в одной руке и частью себя самого – в другой, тело Арчи не отзывалось так, как отзывалось обычно. Он мог кончить во время утреннего душа и в освещенной ноутбуком ночной спальне, с приглушенным звуком. Иногда и днем: забившись в пахнущую мочой кабинку, поплевав на ладонь. Первые ниточки спермы, затем ее сокращенный толчок, наконец сухая дрожь, покрасневший и усталый член, который, может быть, немного побаливает. Он постоянно зарекался это делать… но оно находило способ. Это была жизнь!