Оставаться сумасшедшей?

– Ты определись, в чем счастье – с соседями или без? – Евгения дружелюбно улыбнулась.

– Счастье!.. – всхохотнула вдруг Мария, взглянув на Евгению.

Иногда в ее голове наступало просветление. И тогда она сокрушалась, что теряет память и разум. Евгения старалась ее успокоить: врачи не ставят на ней крест – лечат. Да и не сумасшедшая Мария, а просто у нее плохое кровоснабжение мозга…

– Да, от стрессов это, – говорила тетя. – Сколько их у меня было! И отца любимого рано потеряла, сын любимый умер, и муж умер, и Димка умер…

Димка – приемный сын последнего мужа. Очень пьющий и нигде не работающий тридцатишестилетний мужчина.

Лет шесть тому назад он устроил пожар в квартире, где они проживали вдвоем с Марией. Выгорело почти все. Она тогда месяц жила в семье Евгении. Восстанавливали квартиру всем миром, можно сказать. Помогали даже бывшие коллеги, с которыми Мария работала лет тридцать назад.

К ремонту квартиры подключилась и бывшая Димкина жена Нина, которая потом и вселилась на половину жилплощади со своей дочкой (законной наследницей непутевого отца) и новым мужем. А потом еще родила дочку. Новый муж оказался не лучше прежнего – и выпивал, и ругался матом на нее и падчерицу, а в порыве бешенства разбивал в квартире мебель и даже окна. Впрочем, в психушке он тоже полежал. А что самое страшное, не только матом крыл свою весьма благопристойную падчерицу (кстати, жил-то на ее жилплощади!), а и руку на нее поднимать начал…

– Это меня очень раздражает. Я их ненавижу! – ежедневно жаловалась Мария Евгении за ужином. – Лучше бы Димка тут жил!

– Димка лежал в психушке, если ты помнишь. И ничего хорошего от такого соседства быть не могло. Пожар – тому подтверждение. А соседа твоего незаконного Нина иногда выгоняет, да и тебя он не трогает – боится.

Мария не сразу, но соглашалась.

За грехи твои…

– Молись. Проси простить за грехи твои, – советовала Евгения.

– Молюсь, но очень злобно. И это не молитва, а упрек.

А наказать Марию было за что. Лет двадцать тому назад чуть не увела из семьи мужчину на шестнадцать лет моложе ее.

– Зачем вам второй ребенок? – кричала она на своего любовника. – Хватит одного!

– Она так захотела, – оправдывался он, под «она» подразумевая жену.

– А ты, что, не мужик? Прикажи, чтоб не рожала!

– Как я прикажу? Она хочет второго ребенка. Снова будет сын.

– Видеть тебя не хочу! Ты для меня уже ничего не значишь! – кричала она и топала ногами.

Нет, мужчина не был бессловесной тварью. Просто не любил конфликты. Прожил много лет с конфликтной и довольно равнодушной женщиной. Потянулся к красивой улыбчивой Марии, к тому же мастерице на все руки. Она ему позашивала все рубашки, подогнала по фигуре костюм, навязала носков и варежек. Он в долгу не оставался. То часы ей починит, то швейную машинку… Это был очень трудолюбивый человек, с доброй улыбкой и приятным голосом. Но все это происходило при живом муже Марии, который или не догадывался об измене жены, или в силу своей интеллигентности старался ничего не замечать.

Евгения, наблюдая за судьбой Марии, видела: ни одно злое дело не остается безнаказанным. И старалась при этом поменьше злиться на других. Если уж совсем трудно это было сделать, отвлекалась на позитивные воспоминания или на чтение художественной литературы.

В товарняке

– Проспала ведь! – кричала мама на сонную дочь. – Будильник звенит, а она не слышит!

Мгновенно одевшись, как солдат во время тревоги, схватив спортивную сумку, Маша понеслась на вокзал.

Поезд показал ей хвост.

– Дядя Паша, помогите! На соревнования в Киров опаздываю.

– Ой, девка, что с тобой делать?

Дядя Паша – отец Машиной одноклассницы Мильки, работал на железнодорожной станции обходчиком путей.

– Вот, садись в товарняк.

В самый последний момент, когда дядя Паша отошел от вагона, на подножку запрыгнул странноватого вида парень с перевязанной головой и забинтованной рукой.

Как только отъехали от города, парень решил не терять времени даром… Для начала он недвусмысленно обнял Машу за талию и, пошло гыкнув, осклабил свои нездоровые желтые зубы.

Девушка, как ни странно, ничуть не испугалась. Она молча, но так сильно сжала его здоровую руку, что парень крякнул. От хрупкой девчушки с тоненькими косичками, почти ребенка, не ожидал такой силищи.

Маша молча и решительно смотрела на парня сверху вниз, готовая в любой момент пнуть его в причинное место. Он простонал и попытался высвободить свою руку. Не тут-то было! С десяток километров Маша цепко держала парня одной рукой, впившись, как клешней. Но потом, видя, что тот не думает возобновлять свои действия, отпустила. Так и ехали до самого Кирова, не проронив ни единого слова и не глядя друг на друга.

А на станции Машу ждала команда. Они знали, что Машка не подведет – обязательно приедет! К тому же дядя Паша позвонил на станцию в Киров и велел передать спортсменам, что опоздавшая едет на товарняке.

– Видишь, помню ведь до мельчайших подробностей, что сто лет назад было! А куда деньги и паспорт положила – опять забыла, – сокрушалась Мария.