Оставьте меня

Мэрибет толком не знала, можно ли то, чем она занималась, назвать плаванием. Скорее она просто пыталась не пойти ко дну, но, прежде чем она успела придумать ответ, пловчиха ловко развернулась и, оттолкнувшись от стенки (отнюдь не медленно), поплыла обратно.

Отдышавшись и убедившись, что остальные достаточно далеко, Мэрибет поплыла обратно. На этот раз она попробовала кроль, дело шло так медленно, она, считай, ползла. Дважды ее обгоняли. В следующий раз ей на полпути пришлось остановиться на отдых, и ее обогнали все пловцы ее дорожки. Вода вибрировала от их раздражения. Пусть это и медленная дорожка, Мэрибет поняла, что ей здесь не место. Она была словно старуха, которая едет на скорости шестьдесят километров в час по скоростной автомагистрали.

Доплыв до края в четвертый раз, она уже хватала ртом воздух, задыхаясь. Мэрибет перепугалась и выглядела, наверное, соответственно, поскольку спасатель спрыгнул со своего поста и через весь бассейн крикнул:

– Мэм, вам плохо?

Мэрибет было сорок четыре года, она перенесла инфаркт и шунтирование. Она сбежала из дома, и ни муж, ни лучшая подруга не попытались с ней связаться. И даже плавать она не может. Да, черт возьми, ей плохо!

– Все нормально, – выдохнула она.

Мэрибет напряглась и вылезла из воды, и даже не упала, когда поднималась по лестнице. Дойдя до раздевалки, она вспомнила, что все ее вещи в шкафчике Дженис. И что она забыла полотенца.

Она сидела, дрожала на скамейке, и вдруг кто-то накрыл ей плечи полотенцем.

– Держите.

Ответить Мэрибет не смогла. Не потому, что она еще едва дышала и тряслась, а потому, что ее снова застали врасплох. У нее получилось держаться на воде, болтать ногами, немного даже грести, но именно плыть, по сути, не получилось. Как она могла этого не предвидеть?

– Надо вас согреть, – сказала Дженис и повела к душу. Мэрибет долго стояла под горячей водой, пока из нее не вымыло весь холод, печаль и пустоту. Потом она вытерлась, чувствуя себя настолько выжатой, будто несколько дней плыла кросс.

Дженис к этому времени уже оделась и собралась. Мэрибет извинилась.

– За что вы извиняетесь? – спросила Дженис.

Мэрибет промолчала, и она продолжила:

– Сколько прошло после операции?

Мэрибет сначала удивилась. Ну разумеется, она же раздета, а вся ее история болезни высечена на теле.

– Семь недель.

– Это совсем мало.

Даже если бы Мэрибет это удалось, излишне самонадеянно было думать, что она вот так вот войдет в воду и поплывет, наверное, как и считать, будто она сможет сбежать без последствий.

Мэрибет отдала Дженис полотенце. Белое, как флаг капитуляции.

42

Позднее в тот же день Мэрибет открыла почтовый ящик, чтобы поискать там номера страховок родителей. От Джейсона она уже ничего не ждала. Поэтому увидев его сообщение, на миг подумала, что он, наверное, специально выждал ровно столько времени, сколько ей было необходимо, чтобы пережить все стадии горя, и написал, когда ей стало не то чтобы хорошо, но хотя бы все равно.

Но это была явная паранойя.

Джейсон бы не приложил столько усилий.

Темы у письма не было, но была скрепочка, символизирующая прикрепленный файл. Что это, письмо с мольбами вернуться? Или документы на развод?

Ладно. Десять вдохов, чтобы успокоиться. Раз, два…

Руки взлетели к клавиатуре, открыли сообщение, скачали прикрепленный файл. Мэрибет начала читать. Первая строка оказалась до тошноты знакомой.

До рвотного спазма в горле. Мэрибет оттолкнулась от стола. Чтобы не заблевать библиотечный компьютер.

Почти через пять недель после того, как она ушла, и неделю после того, как написала, Джейсон переслал ей записку, которую она оставила ему перед уходом. Вот так вот просто. Письмо вернулось отправителю.

Вот что она для него значит? Вот что значит для него ее отсутствие? Ему и добавить нечего? Удосужился лишь швырнуть в нее обратно ее же слова?

Мэрибет толком не помнила, что тогда впопыхах написала, но теперь, снова увидев первую строку… Она закрыла окно, стерла письмо, очистила корзину, замела все следы.

Хотя то, что Джейсон сделал, она стереть не могла. И даже не могла поверить в такое.

Потом она сидела и плакала, слезы высыхали, их следы на щеках начинали чесаться, и она начинала верить. С чего вдруг Джейсону отвечать ей? Разве он предложит взять на себя груз ответственности, если раньше никогда этого не делал? С чего ему начинать сейчас, после того, как Мэрибет совершила этот непростительный поступок, лишив себя всякого права на мученичество и отдав это право ему. На блюдечке. Как всегда.

Мэрибет даже не знала, почему она надеялась на что-то другое. Но она надеялась.

Она не знала, чего ждала. Но не этого.

43

Дорогие Лив и Оскар,

Простите меня.

Прошу меня не ненавидеть.

Я всегда буду вашей мамой

Я была вынуждена

Я ушла потому, что

44